Люся Лютикова - Прошла любовь, завяли помидоры

Господи, пронзила меня догадка, да она, кажется, умственно отсталая! Наверное, инвалида взяли на работу по квоте. Как же стыдно, как стыдно!..

– Извините, я не хотела вас обидеть… Понимаете, меня саму только что оскорбили, вот я и спустила на вас всех собак… Простите, что обидела… Простите ради бога…

От стыда я была готова провалиться сквозь землю.

– Я не обиделась, – сказала девушка. – А если бы обиделась, то сказала бы вам спасибо.

– За что?

Я встала в тупик. Это что, какая-то новая форма мазохизма? Или такая позитивная психология? Это модно сейчас? Я не слежу за флэшмобами в Фейсбуке, поэтому понятия не имею.

– Как можно обидеть словами? – продолжала собеседница. – Их же не существует.

– То есть как – не существует? – оторопела я. – Из-за слов такие кровопролития совершаются, убийства, войны, вендетта до седьмого колена…

– Вот я говорю: «Вы красивая». Где эти слова? Вы их видите? Они летают над нами, как птицы, что ли?

Девушка подняла лицо к потолку, я тоже вслед за ней. На потолке висели только восточные штучки, птиц там не было.

– Но мне приятно от этих слов, – возразила я, – они остались у меня в голове.

– Вот именно – в голове. Давайте, скажите мне, что я лысая.

– Но…

– Просто скажите.

– Хорошо. Вы лысая.

Девушка мелодично рассмеялась.

– Я смеюсь в ответ, потому что у меня такая копна волос, что не всякая заколка выдерживает, расстёгивается. То есть я не принимаю это слово – лысая – на свой счёт. Но. Если вдруг однажды утром я обнаруживаю на расчёске слишком много волос, если я замечаю проплешину на макушке, я думаю, что я лысею, я переживаю по этому поводу, и тут вы говорите мне, что я лысая. Какая будет моя реакция?

– Плохая? – предположила я.

Девушка кивнула:

– Я впаду в отчаяние. Или в ярость. Потому что внутренне согласна с вашими словами. Вы улавливаете нить?

– Ну… Мне бы ещё парочку примеров.

– Хорошо. Только что вы назвали меня обслугой.

– Я не хотела… Простите ещё раз…

Продавщица жестом остановила поток извинений.

– Я же сказала, что не обиделась. Потому что быть продавщицей для меня не унизительно, это часть моего жизненного плана. Я окончила торговый колледж, в будущем хочу стать директором магазина или владеть собственным. В моём представлении работа продавца достойная. Но есть люди, которые стыдятся, что они продавцы. Они хотели быть артистами, писателями, но не получилось, пошли в продавцы. Они относятся к своей работе как к провалу, унижению. И если кто-то говорит им, что они обслуга, какая будет реакция? Жуткое оскорбление. Потому что они сами считают себя обслугой. Нас обижают только те слова, с которыми мы согласны.

Я молча переваривала услышанное. Удивительно встретить на задворках торгового центра человека с таким оригинальным мышлением. Да ещё на убогой должности продавца. Ну вот, опять я мыслю стереотипами!

– Когда вы зашли в мой магазин, вы были чем-то расстроены. Вас кто-то обидел?

– Да, меня обозвали старой и толстой, – честно сказала я.

– Значит, вы сами считаете себя старой и толстой?

– Ну, насчёт толстой, это как бы очевидно, – я похлопала себя по пухлым бокам. – А вот слово «старая» стало для меня неожиданностью. Конечно, не девочка уже, но старой я себя раньше не считала. Я замуж собираюсь! Но если исходить из вашей теории, раз меня задели слова посторонних людей, получается, что я всё-таки считаю себя старой.

– Если вы считаете себя старой, вы ограничиваете свою жизнь. «Я слишком старая, чтобы носить модные вещи». «Я слишком старая, чтобы учиться новому». «Я слишком старая, чтобы влюбляться». Понимаете? Эти люди указали вам на вашу внутреннюю проблему, тем самым сэкономив большие деньги на психолога.

– Они могли бы донести эту мысль как-нибудь потактичнее, – заметила я.

– По-другому до человека не достучаться. Если я обижаюсь, это моё слабое место, моя ахиллесова пята. Мне надо работать над этой проблемой, избавляться от неё. Но я никак не узнаю о ней, пока кто-то меня не оскорбит. Поэтому я благодарю своих обидчиков. Они показывают мне, в каком месте у меня проблема.

Я слушала продавщицу раскрыв рот. Мне кажется, девушка ошиблась профессией, ей надо идти в психотерапевты. Право слово, Валерия Афонина следовало убить только затем, чтобы я познакомилась с такой интересной собеседницей!

Кстати, пора вспомнить о цели моего визита.

– Слушайте, вы меня так ошарашили своей теорией, что я забыла, зачем пришла. А ведь я искала вас.

– Меня?

– Это ведь вы снимаете комнату у Валерия Афонина? В доме одиннадцать по Беговой улице?

– Да, я. А в чём дело? Что-то случилось?

– Случилось, но для вас это скорее приятная новость. Валерия Николаевича убили.

Девушка изменилась в лице.

– Какой ужас! Что же тут приятного?

– Ну, я неточно выразилась. В том смысле, что для вас ничего страшного. Может, даже и к лучшему всё обернётся. Кстати, как вас зовут?

– Кристина. Что же для меня к лучшему, не пойму? Хозяина убили, мне теперь другое жильё искать. А эта комната совсем рядом с работой, недорогая, да и соседки попались хорошие.

– Смотрите, Кристина. Соседки ещё не знают, что Валерий мёртв, и вы им ни в коем случае не говорите, если хотите спокойную жизнь. Неизвестно, кто унаследует комнату, и знают ли наследники, что комната сдаётся. Может, про вас ещё не скоро вспомнят. В наследство вступают в течение шести месяцев, пока суд да дело, вы будете в ней жить бесплатно. Не думаю, что для вас арендные деньги лишние.

– Конечно не лишние. Я их маме в Саратов отправлю.

– Вот видите, всё не так уж плохо. И раз уж я обрадовала вас, надеюсь, вы обрадуете меня.

Кристина напряглась.

– Каким образом?

– Мне нужна кое-какая информация о хозяине комнаты.

– А вы кто? – вдруг спохватилась девушка. – Из полиции?

– Успокойтесь, я не из органов. Я журналистка Людмила Лютикова.

– Почему вы расспрашиваете? Пишете статью об убийстве Валерия Николаевича?

Я замахала руками.

– Нет-нет, я интересуюсь не по служебным делам, а по личным. Никаких статей, ваше имя нигде не будет упомянуто. Я даже не знаю вашей фамилии, если на то пошло.

Кристина немного успокоилась.

– Так что вы можете рассказать о Афонине?

– Я ничего не знаю, мы с ним практически не общались. К счастью.

Я удивлённо приподняла брови.

– Он такой неприятный человек?

– Вовсе нет. Я понятия не имею, какой он человек, говорю же, мы почти не общались. Просто я наслышана, какие в Москве нравы… не всегда приличные. Я опасалась, что попаду в переплёт. И когда одинокий мужчина сдаёт комнату одинокой девушке, ну, сами понимаете… ситуация пикантная.

– Вообще-то Афонин не был одиноким мужчиной, он был женат.