Дарья Донцова - Чугунные сапоги-скороходы [litres]

– Меня записали в первый класс по месту жительства. Я ходила в обычную школу, – начала я, – не специализированную языковую, не в какую-то элитную. Дети там учились всякие, из разных семей. У одного мальчика было девять братьев и сестер, кто-то рос без отца, была и круглая сирота, ее бабушка воспитывала. Материальное положение у всех не сильно отличалось. На общем фоне выделялась Алла Шляпкина. Отец у нее был известный режиссер, мать актриса. Фильмы, которые снимал муж и где жена исполняла главные роли, постоянно показывали по телевизору. Алла – единственный ребенок. По поведению она была один в один Наум. Учиться не хотела, смеялась над одноклассником Костей, который мечтал золотую медаль получить: «Давай, давай, зубри, пыхти. Все равно никуда нищету не возьмут. А я стану студенткой университета». Признаюсь, я ей завидовала. Одежда, туфли, пальто – все у нее было роскошное. Форму ей шили на заказ, учителя с ней сюсюкали, ставили ей одни пятерки. А как иначе? Педсостав поголовно фанател от ее родителей. Алла же именовала отца «пузаном», а мать – «оглоблей». Делала Шляпкина что хотела, все ей сходило с рук. В десятом классе случилась трагедия.

Алла стояла на третьем этаже у лестницы, на нее налетел шаловливый первоклассник, наступил ей на ногу. Королева школы с криком: «…! Испачкал мои белые туфли!» – со всей силы пнула малыша. Тот покатился по ступенькам и не встал. В школу примчалась «Скорая помощь», мальчика увезли. На следующий день дочь режиссера и актрисы не появилась на занятиях, а по коридорам школы разлетелся слух: у первоклашки сломан позвоночник. Алла не ходила на занятия пару месяцев, потом как ни в чем не бывало опять оказалась за партой и объяснила всем:

– Урод сам виноват, я не трогала его, он оклеветал меня. Правда, Костя? Скажи, он бежал, споткнулся и на ступеньки плюхнулся. Я стояла у актового зала.

– Да, – подтвердил Константин.

На перемене я подошла к нему и спросила:

– Зачем врешь? Пока Алла на уроки не ходила, ты всем растрепал, что прекрасно видел, как она малыша пнула.

– Я соврал всем, – заявил паренек, – хотел ей отомстить за насмешки.

В тот год на школу выделили только две золотые медали. Надеюсь, вы не думаете, что их получали те, кто был достоин награды. Отнюдь! Директриса отдала учителям приказ ставить пятерки тем, кого она включила в список победителей, а остальным занижать оценки. Константин хорошо учился, но в лидерах не числился. За время второй, третьей и последней четверти он получил неисчислимое количество пятерок, блестяще сдал экзамены и попал в престижный вуз. Алла же вела себя по-прежнему, если за ней заезжал на машине отец, могла громко заявить:

– Фу, не сяду впереди, ты противно сигаретами воняешь, пузан.

Я перевела взгляд на Коробкова.

– Думаю, вам понятно, как парень стал медалистом – ему заплатили за лжесвидетельство. Маргарита Львовна и Михаил Григорьевич сносили все выходки Наума?

– Точно! – согласился Димон. – Список его подвигов длиной с километр. Есть даже нападение на аптекаршу. Инфант угрожал ей ножом, требовал лекарство, которое без рецепта не выдают. Женщина испугалась, пообещала найти, и тут, на ее счастье, в аптеке появился мужик. Он скрутил Наума и сдал в милицию. И что? А ничего! Подросток выскочил из воды, не замочив пяток.

– Родители, которые вытаскивали чадо из всех передряг, вдруг разом отказались от сына? – спросила я. – Не отмазали свое сокровище от колонии? Как вы думаете, что явилось последней каплей? Смерть Нины? Подслушанный в камере разговор?

– Интересный вопрос, – сказала Дюдюля, – скорей всего, Зинаида Борисовна знает на него ответ.

– По-моему, все ясно, – махнул рукой Коробков. – Парень довел предков до ручки. Тань, родители твоей одноклассницы оказались более терпеливыми. Меня другое смутило. Гляньте на экран.

Все повернули головы.

– Какой-то план, – удивился Никита.

По чертежу забегала стрелка, властелин ноутбуков пустился в объяснения:

– Перед нами участок Воробьевых. Большой прямоугольник – жилой дом. Он стоит впритык к изгороди. Здание немаленькое, с просторной террасой. С другой его стороны находится баня. Тоже не крохотная, у нее своя веранда приличных размеров. Все эти сооружения занимают левую часть чертежа. Забора там нет. Почему?

– Потому что все постройки вытянуты в линию и занимают участок, где можно сделать штакетник, – ответил Вадим Борисович, – кстати, это нарушение правил, по закону минимальное расстояние между домом и оградой должно составлять несколько метров, а для хозпостройки чуть меньше. Небось у них постоянно были терки с соседями.

– Нет, – потер руки Коробков, – вот вам генплан поселка Ручеек.

Мы молча рассматривали схему.

Первым высказался Никита:

– Домики стоят ровными рядами на поле. А особняк Воробьевых находится в лесу, в отдалении от всех.

Коробков подошел к панели.

– Ага! Участки там одинаковые, пресловутые шесть соток, а у Михаила и Маргариты их пятьдесят.

– Хорошо в советские годы возглавлять больницу, – протянул Никита.

Вадим потянулся к бутылке с водой.

– В наше время тоже неплохо.

– У Воробьевых не было соседей, – объявила я, – их дом стоит на отшибе, окружен деревьями. Как Филипп Паланин мог наблюдать за домом со своего участка через дыру в заборе? А?

– Никак, – констатировал Димон, – пацан наврал.

– Зачем? Вернее, почему? – изменил вопрос Никита. – Хотя лучше поинтересоваться: сколько ему дали? Кто заплатил? Или услугу ему оказал? Где сейчас Паланин?

– Неподалеку от Свято-Данилова монастыря, – мгновенно отозвался Коробков.

Дюдюля поморщилась.

– Шумно там, но, наверное, квартиры дорогие. Где прописан Паланин? Адрес подскажи?

– В колумбарии Донского крематория, – заявил Коробков, – Филипп умер.

– Что с ним стряслось? – полюбопытствовал Вадим.

Димон погасил экран.

– Разбился на мотоцикле, катался без шлема!

– Не нравится мне эта история. Ох, не нравится, – вздохнула Дюдюля. – Наверное, Зинаида Борисовна в курсе всего, что произошло. Надо ее еще раз порасспрашивать. Морина нам не все сообщила.

– У Маргариты была сестра, – неожиданно сообщил Коробков, – младшая. Но о ней мало сведений. Окончила восемь классов, поступила в медицинское училище. Эмма Львовна прописана на улице Ващекина, десять. Больше ничего о ней неизвестно. У нее нет сотового телефона, в сетях не замечена, замуж не выходила, детей не рожала. Но! Интересная деталь! Эмма выписалась из родительской квартиры вскоре после того, как Наума посадили за решетку.

– Дима, если ты не нашел сведений про Эмму Львовну, то это не означает, что их нет, – возразила Дюдюля, – мобильный можно купить на другую фамилию и подключиться к сотовой связи так же. Аккаунт в соцсетях легко оформить не на себя.