Елена Логунова - Купидон с жареным луком [litres]

Но разглядеть что-либо через маленькое сквозное отверстие не представлялось возможным – виделось что-то мутно-белое, как свет в конце туннеля, да и только.

Тем не менее я так старательно всматривалась, что совершенно забыла о необходимости прислушиваться и была до крайности смущена и пристыжена, когда меня вдруг похлопали по согнутой спине и спросили:

– И что там интересного?

Я распрямилась, отшатнулась, потерла заслезившийся от напряжения глаз и узрела перед собой весьма симпатичного мужчину лет сорока. Мой внутренний голос тут же обозвал меня идиоткой, способной испортить любое перспективное знакомство. Я обиделась: а где ты был, когда я только наклонялась к этой замочной скважине, внутренний умник?!

– Там… это… я… – забормотала я, потому что симпатичный мужик стоял, склонив голову к плечу, и ждал моего ответа на свой вопрос, но так и не дождался.

Внутренний голос злорадно обозвал меня косноязычной дурой.

– Вы кто? – спросил мужик.

– Я Алиса.

– Следовали за белым кроликом? – Он качнул головой и снова выжидательно замер.

– А разве там кролик? – Я продолжала тупить. – Я думала – домовой…

– Вы, часом, не родственница Зои Тимофеевны? – Мужик кивнул на дверь восьмой квартиры. – Она у нас с прибабахом, возможно, это семейное…

– Нет! – поспешила я откреститься и от родства с колоритной бабусей, и от диагноза. – Я вообще не местная, я из Пеструхина!

– Пеструхино? – Насмешливый взгляд моего собеседника сделался колючим и ощутимой холодной волной прокатился по мне сверху вниз и обратно. – Интересно…

– Вам? Почему? Вы кто вообще? – насторожилась я и тоже оглядела собеседника с головы до ног.

В самом деле, симпатичный мужик: высокий, стройный, лицо открытое, с правильными чертами, чисто выбритое. Свежая модная стрижка, новая одежда – не брендовая, масс-маркет, но качественная и в тренде. Хорошие дорогие кроссовки… огромного размера!

– Сорок восьмой, не меньше, – пробормотала я, глядя на чужую обувь, и вскинула глаза на ее владельца. – Хтось пришел! Это вы, что ли, тот Соколов?!

– А мне знаком этот бешеный взгляд. – Мужик прищурился. – Девушка, вы меня преследуете? – Он попытался заглянуть мне за спину. – И палка снова с вами?

– То была не палка, а швабра! – сообщила я с вызовом. – И – нет, сейчас я не вооружена. Разве что этим…

Я полезла в сумку и предъявила психотропную свистульку, которую взяла с собой лишь потому, что у меня полностью выдохся перцовый баллончик, а я не люблю чувствовать себя совершенно безоружной. В жизни журналиста бывают разные неловкие ситуации… Вот как сейчас, например.

– Угу. – Соколов потянулся было к свистульке, но отдернул руку, сунул ее в карман и достал ключи. Он плечом отодвинул меня от двери и открыл ее. – Ну, заходите. Поговорим не на лестнице, пред очами бабы Зои.

Дверь открывалась рывками, с мучительным скрипом. Внутри было сумрачно, затхло, пыльно. Я сразу же чихнула – у меня аллергия на пыль.

– Прошу прощения за беспорядок, не делал уборку уже пару лет. – Соколов пропихнул меня в квартиру, вошел сам и запер за нами дверь. – Зато вы можете не бояться симметричного ответа – я уже не помню, где у меня тут швабра. Да вы не стесняйтесь, проходите на кухню, присаживайтесь.

– Я не хотела бить вас шваброй, – сказала я и снова чихнула. – Видите, правду говорю! Вы просто напугали меня, вломившись в дом так неожиданно.

– А я не хотел вас пугать. – Соколов вздохнул, ногой придвинул мне табуретку и принялся разгружать принесенную с собой сумку, выставляя на стол нехитрые магазинные продукты: хлеб, молоко, сосиски, сыр, макароны, сливочное масло, овощи, зелень, чай, кофе, конфеты «батончики».

Я обратила внимание на отсутствие спиртного и приободрилась. Похоже, бывший зэк Андрей Петрович все-таки приличный человек, что бы там ни говорила бабка Зоя.

– Чай, кофе?

– Можно чай.

– Берите конфеты.

– Спасибо.

– Может, бутерброд?

– Нет, благодарю.

– А я, пожалуй, сделаю себе.

Это было странное чаепитие. Может, не такое странное, как у той, другой Алисы – с безумным Шляпником, но тоже очень необычное. Два практически незнакомых человека, при первой встрече едва друг друга не убивших, прихлебывали горячий чай в уютной тишине и молчали, шурша конфетными фантиками. Хозяин квартиры соорудил себе внушительных размеров бутерброд и съел его поразительно быстро и притом аккуратно, не роняя ни крошечки.

Сначала я все ждала, когда же он наконец спросит, зачем я к нему явилась и что высматривала в замочной скважине, но Соколов как будто забыл это пикантное обстоятельство нашей второй встречи и вернулся к обсуждению первой:

– До вас в том доме жила другая девушка.

Я молча порадовалась, что меня еще называют девушкой. Тетка Вера мне все уши прожужжала своим «Ляська, тебе тридцать восемь, в твои годы моя мать уже четвертого рожала», так что я почти готова откликаться не на «девушка», а на «бабушка». Тем более что у пары моих одноклассниц действительно уже есть внуки.

– Манька, то есть Мария, племянница Людки Толбухиной, – кивнула я, вспомнив, что мне рассказывала о бывшей хозяйке дома все та же тетка Вера.

– Вы ее знали? Видели? – Соколов резко вскинул голову.

– Нет, только слышала о ней.

– А-а-а. – Андрей Петрович снова сгорбился над кружкой. – Значит, куда делся ребенок, вы тоже не знаете.

– Ребенок? – повторила я, вспоминая, что говорила на этот счет всезнающая тетка Вера. – Мальчик Тишка, Тихон. Кажется, его забрала сестра Людмилы.

– Ищи ее теперь, ту сестру, – вздохнул Соколов. – Я ж ее знать не знаю, в глаза не видел…

– Зато я видела, – оживилась я. Мне почему-то очень захотелось помочь этому грустному мужику. – Я же у нее дом покупала! И в договоре купли-продажи есть ее паспортные данные.

– Где договор?! – Андрей Петрович вскочил.

Я развела руками:

– Я его с собой не ношу, разумеется! Где-то дома, в Пеструхине. Или в городской квартире, я точно не помню. Но поищу, обещаю вам.

– Поищите, пожалуйста. – Соколов снова сел.

Глядя в сторону, мимо меня, он побарабанил пальцами по столу. Я обратила внимание, что пальцы у него длинные, нервные. Ну да, он же художник!

– А что вы рисуете, то есть пишете? – Я решила сменить тему, потому что разговор о Маньке, Тишке, Людке и ее сестре, имени которой я не помнила, моего собеседника явно расстраивал. А мне нравилось, как он улыбается – тонко, иронично, чуть прищуривая красивые серые глаза.

– Что пишу? – Соколов как будто удивился. – Нет, я по дереву режу. В последнее время все больше утилитарные вещи – мебель, шахматные фигуры, игрушки в народном стиле…

Я догадалась, что впечатлившую меня психотропную свистульку смастерил мой собеседник, снова вытащила этот микрошедевр деревянного зодчества из сумки и положила на стол: