Елена Логунова - Принцесса без башни [litres]

Украшение это вообще-то довольно сомнительное, особенно если учесть, что у папули аллергия на пыльцу сорных трав, но маме главное – поэстетствовать и скомплектовать очередной пыльный веник, его дальнейшая судьба ее не сильно интересует. Бабуля, жалея папулю, как можно скорее выбрасывает мамулины букеты за забор, вот там-то они весьма кстати: у наших соседей слева есть молочная коза с прекрасным аппетитом.

– Зяма-то? – Я посмотрела на пыльные бурунчики, оставшиеся на ступеньках после резвого братца. – За молоком побежал. И за экскаватором.

– Интересный набор, – оценила мамуля. – А зачем нам экскаватор? Зачем нам молоко, можешь не говорить, – папа намерен вечером печь блины.

– Блины – это хорошо. – Я облизнулась. – А экскаватор нужен Зяме, чтобы не копать траншею лопатой. Хотя я считаю, что вдвоем с Денисом они вполне могли бы…

– Без Дениса. – Мамуля покачала головой. – Твой жених куда-то убежал, поднятый по тревоге телефонным звонком.

– В такую рань? – Я недоверчиво поглядела на родительницу. – И ты не знаешь, куда и зачем?

– Он не включил мобильный на громкую связь, – с сожалением сказала она. – Поэтому я не слышала его собеседника, а сам Денис сказал всего три слова…

– Не «я тебя люблю», надеюсь? – нахмурилась я.

– Нет: «да», «понял» и «есть», – хихикнула мамуля. – Полагаю, ему звонило начальство.

– Вот гадство, – выругалась я. – Мы же планировали съездить сегодня на дикий пляж.

– Судьба-индейка. – Мамуля пожала плечами, придирчиво оглядела свой веник и удалила из него какую-то лишнюю травинку. И как только отличила ее от нелишних?

– Гау! – Гордо хлопая ушами, прискакал из полей пес Барклай, повторно гавкнул и выразительным взглядом из-под смешных бровей попросил нас не застопоривать движение: у него по графику был завтрак.

Папуля, добрая душа, собаку кормит раньше, чем людей. По официальной версии, чтобы голодный пес не клянчил куски со стола во время завтрака. На самом деле хлебосольному папуле просто очень нравится наблюдать простодушную собачью радость при виде полной миски. Он нежно любит едоков с хорошим аппетитом. Даже соседской козе из-за этого симпатизирует.

– Всем доброе утро. – Поперечным курсом проследовала бабуля, походя цепко оглядев мамулин утренний веник. – О, сегодня маки, тимофеевка и амброзия? Бася, ты знаешь, что означает на поэтичном языке цветов твой букет? «Умри, родной, страдальчески чихая» – примерно так, по-моему. Дай сюда свой шедевр, я знаю, кому он точно понравится.

Мамуля совершенно спокойно отдала ей свой веник, и бабуля отправилась с очередным съедобным приветом к соседской козе.

– Откуда амброзия, я же всю ее выкосил? – Из летней кухни выглянул папуля с мешалкой в руке.

– Там еще есть! – Мамуля широко махнула рукой. – На обращенном к морю склоне легендарного хребта Тепа-Оба, в редкой тени диких олив, меж колючих кустов шиповника…

– Ты, часом, не переселила свою принцессу вампиров из Трансильвании в Крым? – заинтересовалась я, оценив высокую художественность мамулиной речи.

– При чем тут моя принцесса? Нет, это не она, – как-то непонятно ответила мамуля и ушла к себе переодеваться.

Букеты она рвет в романтичных нарядах, а для повседневной жизни предпочитает удобный спортивный стиль.

– Я не понял, Басенька, ты с кем-то познакомилась там, на склоне хребта? – вернулся к теме папуля (он знатный ревнивец) уже за завтраком.

– Ах, лишь бы не на склоне лет, – рассеянно ответствовала на это мамуля и мечтательно укусила хрустящий тостик с маслом и медом.

Папуля нахмурился. Посетившая его первой мысль о том, чем и с кем могла заниматься мамуля в редкой тени диких олив меж колючих кустов шиповника на склоне легендарного хребта, ревнивцу явно не понравилась. Я молча толкнула под столом своей коленкой мамулину.

– Нет, я ни с кем не познакомилась, – вздохнула родительница. – Знакомство подразумевает как минимум представление, а мы всего лишь обменялись безмолвным приветствием. Я помахала рукой, он кивнул – и мы разошлись, разделенные волнами пышных трав…

– Каких пышных трав? – фыркнула бабуля, сознательно снижая пафос опасных речей. – Да на горе одни сухие будылки торчат, жара такая, все сгорело!

Папуля надулся и покраснел, как будто его тоже припекло солнцем. Пугливая Трошкина занервничала, чуя надвигающуюся бурю, и тут удивительно вовремя явился Зяма:

– А вот и я! Принес молоко и газету!

– С заметкой про нашего мальчика? – не удержалась от уместной реплики мамуля.

Она не только литературные произведения цитировать любит, но и кино, и старые добрые мультики.

– Какого мальчика? – Зяма огляделся и заметил отсутствие за столом Кулебякина. – А где Денис?

– Кажется, его вызвонили на службу, – ответила я.

– Так что за мальчик? – не сбился со взятого курса ревнивец папуля. – Кому ты там ручкой помахивала, Басенька? С кем расходилась в море трав?

– Ах, боже мой! Успокойся, Боря! – поморщилась мамуля. – Какой там мальчик? Седобородый дед! Типичный странник по святым местам, блаженный нищий духом…

– А, тот чувак в пещерке? – подхватил Зяма.

Папуле упоминание пещерки понравилось еще меньше, чем сказанное ранее про кусты, но Зяма этого даже не заметил – он временами удивительно толстокож. В мамулю, я полагаю. Они, наши творческие личности, всю свою тонкость чувств без остатка используют в процессе сотворения шедевров.

– Реально колоритный старикан! Откуда взялся – непонятно, но вид у него такой, будто он сорок лет по пустыне топал! – хрустя тостами, продолжил нечуткий Зяма. – Борода седая, сам весь коричневый, тряпье холщовое, и панама совершенно отпадная, винтаж стопроцентный: войлочная, с обвисшими косматыми полями, как у того парня в старом фильме! Как его? Где песни пели.

И братец радостно напел:

– Легко на сердце от песни веселой! Она скучать не дает никому! И любят песню деревни и села! И любят песню Герасим и Му-му! – И, прежде чем мамуля успела въедливо исправить искаженную цитату, добавил: – Знаю, знаю, там немного другие слова, просто я этого деда именно так про себя называю – Герасим. Это же лучшее имя для немого.

Папулино лицо разгладилось. Немой бомжующий странник преклонных лет не представлялся ему опасным соперником. Однако он все же уточнил:

– И что он делает на горе, этот Герасим?

– Живет, – пожал плечами Зяма. – Можно сказать, коптит небо. У него там примус или керогаз – какая-то допотопная кухонная техника, палаточка из простыни на палках, а в песчаном склоне что-то вроде норы с навесом из досок и полиэтилена. Очень романтично, хотя с точки зрения удобств и гигиены довольно сомнительно, я считаю… А есть еще омлет, я хотел бы добавки?