Алекс Эсмонт - Записки охранника

Транспорт по дорогам почти не ходит, деревни разделены десятками, а по ощущениям – сотнями миль. Нет реального сообщения между людьми. Если они и слышали о существования соседей, то скорее из расписания маршрутов местных автобусов. Тут похоже, больше знают о том, что творится у бедуина в полосатой палатке на севере нубийской пустыни (из отчетов national Geographic), чем у сельского депутата на кухне или у фермера в гараже.

Кстати, фермер, чьи угодья примыкают к нашей усадьбе, меня насторожил. Его стада пасутся без всякого присмотра, разгуливают по дорогам, выходят на шоссе (чтоб воспользоваться транспортом для переезда на тот свет, как заметил все тот же Феликс). Затем происходит неприятная сцена над тушью павшего животного, угроза судебного разбирательства, и виновная сторона на месте выплачивает ущерб.

Поскольку наши машины пользуются только этими дорогами, угрозы часто приходят и в наш адрес. Само собой, мысли о них у Никса также далеки, как нубийская пустыня от гр-ва Дебошир, однако факт тревожный. Я вписал имя фермера в отдельный список. Люди в нем характеризуются исключительно минусами. К тому же у фермера есть своя «бригада», куда входят брат с племянниками и десяток работников из южной Европы. На наше молчание они отвечают в свойственной только им манере. По выходным в пьяном виде раскатывают по проселкам на тракторах, распахивают поля кругами (в прошлом не раз сооружали таким способом нецензурные надписи гигантских размеров, которые даже выпавший снег не в состоянии был замести).

Так как дом Николас располагается на холме, из некоторых его окон можно разглядеть и прочесть написанное на равнинах, по крайней мере, в течение полугода. Лишь наличие того кривого леса по оврагам, позволяло иметь спасительную возможность находиться в неведении от хода и образа мыслей соседа. Могу сказать, что в этот раз я подобного не заметил. Летом поля лежат не тронутыми. Посылы появляются в октябре и красуются там практически до марта.

Владелец клуба в отношении борьбы с фермером на нашей стороне. Равнины предполагалось использовать под спортивные площадки, а столь активное освоение их буйным соседом грозило упадком. Плавный рельеф со временем начинал меняться.

Перекусив в кафе при клубе, около девяти вечера я возвращался домой, сохраняя бдительность на поворотах. Когда преодолел последний, услышал отдаленные звуки музыки и смех. Опять вечеринка, которая затянется до поздней ночи!

Я приблизился к ограде. Ворота вновь стояли нараспашку! Во дворе припарковалось несколько машин. Гости вели себя бесцеремонно, возмутительный факт! Я быстро прошел в свою комнату и запер дверь. Раз хозяин полночи не будет спать – значит, завтра он поднимется поздно. Воспользуюсь всеобщим весельем…

24 июня

Ранним утром, пока никто еще не встал, я вышел во двор, решив заняться исследованием непосредственно территории усадьбы. Прошелся по тропинкам, ведущим в сад. Клумб и цветников не заметил, но газоны под кустарником и деревьями были выстрижены со вкусом. Где-то разводами и дугами, где-то кругами и даже квадратами. Интересная задумка, только кому принадлежит? Самому Николас или тем двум парням, что учатся в каком-то колледже?

Затем я осмотрел постройки, распложенные в глубине зарослей. Одно из них – коттедж шофера. Он делит его с женой. Строение довольно вместимое для этого. Все окна прикрыты жалюзями, – скрытный народ. Хотя вполне естественно желание, когда хочется жить семейной жизнью, находясь здесь, однако, на правах гостей…

Еще дальше был длинный кирпичный амбар, смахивающий на конюшню. Мне сказали, что лошадей Николас не держал, но в пустующих загонах сейчас жили его собаки. Два добермана и овчарка. Собаки стали его три года назад, одновременно с приобретением прав на все поместье.

Прежние хозяева имели деньги, но не имели фантазии. В часе езды от Л-на они решили обустроить себе уютный сельский уголок, не подозревая, что к сельскому уголку получат сельских жителей в придачу.

Не продержавшись и двух лет, экспериментаторы отчалили от наших берегов и перебрались в Австралию, где, скорее всего, продолжили свой путь к мечте. Уверен, там у них будет намного больше шансов. В отличие от их собак. Животные либо усыплялись, либо отправлялись в приют. Узнав, что в последнем случаи придется выложить круглую сумму на содержание, Николас склонялся к первому варианту. Но впервые войдя в псарню и увидев зверей, оскаливших на него желтые зубы и плюющих слюной во время брехни на добрых пару метров, пришел в полный восторг. Он отремонтировал не только собственный дом, но и собачьи загоны. Их расширили, заменили решетки и поставили пудовые замки-задвижки. Кормили только свежим мясом. И хотя забота нового хозяина никак ни сказалась на их характере и отношении к нему, Николас считал себя счастливым обладателем замечательной своры.

Какое-то время даже советовался со знатоком, по поводу разведения охотничьей породы. Однако, вряд ли ему самому пришлось бы на эту охоту ходить. Как я слышал, несколько лет назад судебным постановлением Ники запретили держать оружие. (Конечно, это не значит, что его в доме нет).

Выгуливать собак приходит тщедушный старец, работавший еще на прежних хозяев, и воспитавший псов с малого возраста. Как только ему удалось добиться в дрессировке таких результатов, ума не приложу? Никс тоже не раз задавался этим вопросом и с почтением смотрел в согбенную спину.

Первое время, особенно по ночам, псов выпускали на территорию, вместо охранников. Но после приходилось ждать, когда старик доберется до усадьбы и соберет животных обратно. Так как никто не брался ему помогать, зачастую проходил ни один час, прежде чем хозяин с домочадцами могли без боязни выйти из собственного дома. Практика прекратилась и псы, сидя на одном месте, похоже, совсем озверели. Во всяком случаи, мне настоятельно советовали к ним не ходить.

Я побродил вокруг псарни. Послушал. Через какое-то время они учуяли постороннего. Я ясно различил рычание и звон цепей. В детстве хорошо умел ладить с животными. Постараюсь наладить и с ними контакт. У меня были на псов свои планы…

Я приоткрыл тяжелую дверь и заглянул внутрь. Все пространство, в длину метров двадцать, заливал голубоватый свет. Вокруг стоял пар. Это было первое… и единственное, что я смог разобрать. Не успел поставить ногу на бетонный пол, покрытый гниющей соломой, как сразу с нескольких сторон раздался такой пронзительный и злобный лай, что я вынужден был поскорее убраться.

Через минуту находился уже на другом конце сада, а мерзкий лай не унимался, разносясь по округе, особенно громко в этот предрассветный тихий час…

На гране провала