Автор, пиши еще! - Что такое осень

Флюра опаздывала на электричку. Она шлепала по мутным лужам, отворачиваясь от желтых листьев, которые пронзительный осенний ветер швырял ей прямо в лицо.

Ветер был таким сильным, что у Флюры периодически выворачивался старый зонтик. Она плюнула и закрыла зонт.

– Вот бы сейчас в тепло, на берег моря, – пронеслась шальная мысль в голове у мучающейся от ветра и дождя Флюры.

Не успела она осознать то, о чем только что подумала, как ей стало жарко и на секунду показалось, что она сошла с ума.

С двумя пакетами из «Пятерочки», старым вывернутым зонтом, в резиновых сапогах и старой куртке Флюра лежала на белоснежном шезлонге, а перед ней простиралось бескрайнее голубое море.

– Чееееерт, у меня что, поехала крыша? Ущипните меня! – подумала Флюра.

Но, похоже, ей только показалось, что она подумала. На самом деле она это сказала. Потому что высокий брюнет в голубых плавках подошел и крепко ущипнул Флюру за руку. Подмигнул и спросил с усмешкой:

– Вам не холодно?

– Все, что я хочу, – подумала Флюра, – это провалиться сквозь землю.

Тут же она оказалась снова в деревне Клюковка, почему-то сидящей в большой луже. Неподалеку раздался гудок уходящей электрички.

Флюра покрутила головой, пытаясь прогнать наваждение. От шока она даже заплакала. Мимо пронеслась иномарка, из окон которой громко играла песня «Что такое осень – это ветер…», и обрызгала сидящую в луже Флюру, грязью.

– Да чтоб тебя разорвало! – всхлипнула Флюра вслед промчавшейся иномарке…

66-ой с силой повернул рычаг назад на 180 градусов в тот момент, когда водитель иномарки чуть было не угодил под колеса огромной фуры, но все обошлось.

– Ты чего? Все только началось, а ты, – грустно сказал 13-ый.

Но на самом деле он понимал, что так делать нельзя, да и Он не одобрит, когда вернется из очередного осеннего отпуска.

Так что пусть все идет своим чередом у этих землян. Но на всякий случай, когда 66-ый уже лег спать, 13-ый подкрутил синий рычаг, но совсем немного, процентов на десять. И настройки установил такие, что ускорение закона притяжения действует только для тех землян, которые и сами действуют, а не просто чего-то хотят.

Женя Нефедова

Посвящается моему дедушке

– Дед, мне так плохо без него!

– Я знаю, милая.

– Что мне делать теперь? Я хочу вернуть все обратно.

– Это был твой выбор. И я предупреждал. За все нужно платить, родная.

– Он не вернется?

– …

Потирая глаза, Анюта шлепала к двери и ругала слишком раннего гостя, разбудившего ее противным звонком.

– С тринадцатым днем осени! – громко крича, в квартиру влетела девушка в голубом плаще. Она закружилась и подбросила вверх огромную охапку ярко-оранжевых кленовых листьев.

– Ну ты, Наташка, и коза! Мало того, что приперлась в субботу с утра, так еще и намусорила. Бурные тебе мои аплодисменты и огромная благодарность, – негодовала Анюта.

– Нютик, ты не представляешь, какая там погода! Солнышко, птички, листики. Одевайся. А то вся бледная, жуть! – подпрыгивая, щебетала гостья.

– Чему ты радуешься? Листики… Они все мертвые, эти твои листики. Осень – это совсем не жизнь, запомни. И не хочу я никуда. Мне еще квартиру в порядок приводить после твоего перформанса.

Анюта, бубня под нос, пошла одеваться, а подруга достала из сумки любимый тюбик. У Наташи была дурацкая привычка везде и всюду мазать свои конечности кремом. Ее не смущало присутствие посторонних, для нее не существовало неподходящих моментов. Ей просто было пофиг.

– Слышь, ты и так уже вся глянцевая.

– Ухаживать за собой нужно, между прочим, – не отрываясь от процесса, отвечала Наталья. – А вообще я к тебе по делу. У меня же Стас пропал.

– Как пропал? А я при чем? – удивилась Анюта. – Ты под кроватью, кстати, не смотрела?

– Зачем?

– Да он походу с тебя просто соскользнул, – засмеялась девушка. – Все, прости.

– Он точно дома, жив-здоров. Но игнорит меня. Ты же можешь. Как там у вас это делается? Приворот, вроде. Денег могу дать. Или принести, что надо.

– Петуха черного и хвостики крысиные.

– Да ладно тебе! Ну, че ржешь? Правда, сильно-сильно надо.

– Ты хоть думаешь, о чем просишь? Это же все очень серьезно. И последствия гарантированы, – с каменным выражением лица Анюта отчитывала подругу.

– Ты не понимаешь, я люблю его больше жизни! Мне дышать без него больно. Мне жить без него больно, – рыдала Наташа. – Тебе хорошо, у тебя Борька есть. Пылинки сдувает и надышаться не может. А я просто погибаю.

– Подумаю, не реви.

Анюта увидела Милану на детской площадке три недели назад. Она сразу «зацепилась» за взгляд пятилетней девочки и поняла, что с ней. Боль, дикая боль в голове. И рядом – потухшая мама. Каждый вечер они встречались на лавочке, и Анечка, как ее называли новые знакомые, делала Милане сложные прически. Чтобы иметь возможность подольше прикасаться руками к ее затылку.

– Анечка! – улыбаясь, закричала женщина и замахала ей рукой. – Здравствуй! А мы сегодня, смотри, какие красивые! Милана так хорошо спала, поела. Говорит, что совсем чуть-чуть головку колет.

– Чудесная новость! Я так рада! – девушка не скрывала восторга. – Ну, красавица, давай изобразим тебе корону. Хочешь?

Анюта ловко перебирала волосы, заплетая девочке косы и забирая ее боль себе. Только она одна на всем белом свете знала, что Милана не увидит, как опадут последние листья с этого тополя. Зато ей не будет больно.

– Что с тобой? Выглядишь совсем неважно, – Борис разглядывал любимую, нежно обнимая ее за талию. – Может, не пойдем?

– Ну, уж нет! Я в кино сто лет не была, – запротестовала Анюта. – Если что, посплю хоть там. Наташка утром разбудила, я весь день разбитая.

– Тогда в тебя срочно необходимо влить бокал красного вина, – засмеялся парень, вталкивая ее в ближайшее заведение.

– Дед, почему мне так плохо?

– Ты же знаешь, милая. Болезнь такая. Если с ней работать, то нужно все перекидывать. А ты себе забираешь.

– Но я же не могу кому-то… А ей больно. Она маленькая.

– Тогда терпи, родная!

– Дед, Наташа просит…

– Кто платить будет?

– Но ведь она моя подруга. Самая-самая. И я ей должна, помнишь? Она не побоялась тогда.

– Я не могу тебе запретить. Только вряд ли это принесет кому-то из вас счастье.

Анюта больше не бежала вечерами на детскую площадку. Она смотрела в окно на облетевшее дерево и молча глотала слезы. Ей не хотелось выходить на эту мертвую осеннюю улицу. Ступать на дорожки, по которым ходила маленькая Милана, или гулять по тротуарам, еще помнившим их с Борей следы.

Он позвонил ей неделю назад. Только чтобы сказать, что теперь в его сердце другая.

– Нютик, ты хоть ешь? Надо подышать обязательно. Пойдем в парк? – стояла над душой Наташка, обмахиваясь широким воротником пестрого клетчатого пальто.