Максим Волжский - Клад

Экстрасенс был огромен и представителен. Его вечно надутый живот не только мешал при ходьбе и душил складками в кресле, он доставлял неудобство даже во сне. Потому что весил Пётр Семёнович Золотов неприлично много, недотягивая десяти килограмм до двух центнеров. Пётр был ещё молод, всего тридцать – и потому больших проблем со здоровьем не наблюдалось. Немного покалывало где-то в районе печени, порой кружилась голова, но только когда он резко вставал; вечерами ныли суставы: локти, колени, правый голеностоп. С болезнями организм худо-бедно справлялся, а вот чтобы прокормить гигантское тело необходимо питаться часто, вкусно и плотно, а чтобы постоянно есть, надо работать. Работать, как проклятый, не жалея ни себя, ни чужих. Вот такая жёсткая формула сытого толстяка: труд, награда, обед – и никак иначе…

У квартиры, где принимал Пётр Степанович всегда тесно. За день могут посетить человек семь, а то и все десять. Объявление в газете «Ильич жив» работает безотказно, поскольку вместе с «Ильичом» живы и те люди, что доверяют рекламе с последней страницы. Несчастные жаждут исцеления и несут свои кровные лживому лекарю, вмиг превращаясь в бескорыстных кормильцев. Из трясущихся рук денежки перемещаются точно в карман экстрасенса, пополняя счёт в банке. И если благосостояние ведуна неизменно растёт, то избавление от недуга, верующих в чудеса, наступает крайне редко.

Эпизодами фортуна улыбается Петиным клиентам: как-то сами собой возвращаются загулявшие супружники, находятся краденые машины, отыгрываются в карты золотые серёжки жены; а оставленный по пьянке чемодан, где-то в аэропорту или такси – волею удачи находит свой шкаф и забирается на его крышу, дожидаться следующего отпуска. Но чаще после беседы с Петром Степановичем – судьба жестоко наказывает за попытку вмешательства в свои планы. И как говорится, только держись – прилетает с отдачей. Намаявшиеся жёны уносят стройные ножки к богатеньким, мужья бегут к молоденьким, а приворотные зелья через час становятся бесполезны и в лучшем случае пахнут горькими травами, что торчат меж камней и брусчатки прямо под ногами.

И вот однажды ранним утром, в съёмной квартире, где зарабатывал на хлебушек Пётр Степанович – раздался звонок. Первым клиентом стал тракторист, бульдозерист, страстный любитель мощной техники и тяжёлой музыки – просто Фёдор. Фамилия первого клиента неизвестна. Был он среднего роста, одет по-рабочему: в фуфаечку, грязные джинсы да армейские берцы. На голове бейсболка с Эйфелевой башней и вышитой надписью по-русски «Париж». Руки у него были грязные, пахло от него мазутом, но улыбкой Федя обладал светлой и вполне радостной.

В пустой комнате, где из мебели был только журнальный столик, два пошарканных стула, диван и кособокий шкаф без дверей – экстрасенс бережно обнимал пухленькими ручками, впечатляющую размером книжку. Довольно старый, но всё ещё крепкий, кожаный переплёт магического талмуда, содержал на своих страницах быстрые ответы, на мучившие вопросы заплутавших в двух берёзах людей. Пётр приложил книгу ко лбу, что-то пробормотал на языке навсегда исчезнувших атлантов и, артистично вздёрнув левую бровь, продемонстрировав клиенту только что открывшийся канал связи с космосом.

Знахарь медленно положил волшебный лечебник на невысокий столик и, посмотрев на утреннего страдальца, задал ему вопрос – спросив, как-то буднично, будто с ленцой.

– Что привело вас в храм истины, друг мой?

Фёдор закатил глаза, что-то хотел ответить, но не успел.

Зажмурившись, Петя сделал брови домиком, обозначая, что чакры его открыты, и ответ ему уже явился крючками загагулистых знаков и россыпью древне-шумерских рун. Экстрасенс надул щёки и, вызывая шаманский дух, как проверенного проводника в потусторонний мир, монотонно затрубил через нос.

– Назовите вашу дату рождения? – гудел заунывно Петя.

Фёдор шарахнулся от врачевателя, чувствуя приближение лучезарного будущего; затем – жадно сглотнул слюну и, наконец-то, ответил:

– Я родился 29 февраля 1980 года… перед олимпиадой…

Экстрасенс быстро всё просчитал. Перебив клиента, он загудел ещё громче. Совмещая волчью песню и человеческие слова, Пётр Степанович выдал мистическую информацию:

– Восьмидесятый… слышу подсказ… это високосный год. Вижу круглую Луну… Луну, рождённую под знаком Венеры. Господи, какая красивая Венера! Она бесподобна!

После величайшего из открытий знахарь неожиданно замолчал, схватил со столика колдовскую книгу и распахнул её. Ткнув, где-то посередине толстым пальцем в пророческую строку, протяжно, нагоняя важности, он продолжил удивлять:

– Очень интересно… очень! Невероятный год! А водолей-то, какой у вас сильный. Впечатляет творческое начало, заложенное в вас. Ваш талант, он безграничен… вероятно, вы писатель?

Федот незаметно сверкнул глазами, а носом шмыгнул нескромно.

– Нет, – отрекаясь от писательского ремесла, ответил клиент.

– Да? Ну, значит, вы художник… – нахмурил обе лохматых брови экстрасенс.

– Нет, я ни художник, – завертел головой Фёдор.

Петя удивился собственному промаху, но не сдался и, подвывая, продолжил поражать:

– Может быть, вы поёте… возможно, танцуете. Или… подождите, подождите… я вижу белый пластилин… вероятно, вы скульптор…

– Да! – обрадовался Федя. – Я лепил черепашек в детстве. Но как вы догадались?

– Это моя работа знать всё о моих гостях. Я вижу Венеру, ощущая Луну… мне близка ваша боль.

Петя удовлетворённо откинулся назад на спинку стула, продолжая, шаблонно гудеть, будто шло по накатанной. Лоб его вспотел, лоснились губы. Достав платок, он вытер лицо и, наконец-то, заткнулся; но, включая вторую серию «человека Икс», спросил будто спонтанно:

– Зачем вы так жестоки к себе? Почему бросили своё призвание? Вы могли бы стать больше, чем Церетели. Вы могли бы ваять, как…

Познания в скульпторском искусстве и теми, кто владеет им, заканчивались именно на этой грузинской фамилии. Церетели был как-то связан с пчёлами и русским царём. При чём здесь государь и, откуда взялись трудолюбивые насекомые, знахарь не помнил. Он приготовился ворошить прошлое, но удушливый ком подкатил к горлу, и предательски заурчало в животе. Поступил сигнал – сигнал из самого центра Вселенной Петра Золотова, то есть из его желудка, означающий, что нужно потратить несколько купюр из образного кармана на сытный обед и как можно быстрее избавиться от тракториста напротив.

Фёдор заметил, как ускользает тонкая нить беседы и ощутил недосказанность, а скорее почувствовал незапланированное расставание с ведуном и потерянные рубли.

– У меня только черепахи получались. Из пластилина, – возвращал он в реальность Петра.