Максим Волжский - В петле

1

Лето 1909 года. Рузаевка. Инсарский уезд Пензенской губернии.

Саня схватил лопату и врезал по обезумевшему коту. Рубил наверняка. Всего один резкий удар штыком в шею, и всё было кончено. Голубая с отливом шёрстка свалялась в грязный комок из крови, соломы и пыли. Мучения кота прекратились, а Санины руки дрожали – потому что убивал в первый раз.

– Ой, если батька узнает, то точно голову оторвёт. Ой, оторвёт батька… – стенал Макар, вытирая мокрый нос рукавом, размазывая слёзы по щекам.

– Мешок неси или тряпку большую, – приказал Саня.

– Зачем нам мешок? – хлюпал носом Макар.

– Замотаем в тряпьё и в лес. Зароем кота в землю… или в овраг к реке выбросим. До утра труп сожрут тупые твари, такие же как ты, дубина! Неси мешок или все узнают, что ты здесь натворил! – прикрикнул на деревенского пацана Саня. – Живее!

Макар удивлённо поднял заплаканные глаза: разве он убил Барсика? Это Саша Ежов, полковничий сын из Москвы лопатой рубанул по любимому котику своего папани. Так лупил, что глаза у зверушки выпрыгнули. Вон один на нитке болтается; а крови сколько пролил? В сарае следы зверства, всё крыльцо испачкал, даже собаке досталось. Нос у Джека порван – может он нюх потерял? А как псу без нюха?.. что скажет батя?.. ведь прибьёт!

– Не убивал я Барсика… – пятился к воротам Макарка. – …не убивал я котейку… не убивал. Это ты сделал…

– Неси мешок, – стиснул зубы Саня. – Быстро неси, зверёныш!

2

Семья Ежовых проживала в Москве. На лето мать, отец и сын переезжали в родовое имение, что двадцати верстах от Саранска. Глава семейства – Дмитрий Олегович Ежов был отставным военным в чине полковника. Он потерял левую кисть в 1905 году в войне с Японией, а после ранения ушёл на пенсию. В конце мая Дмитрий Олегович собирал чемодан, надевал мундир, поправлял ордена, драил пуговицы и пряжку – и по парадной форме отправлялся в поездку. Брал он с собой сына Александра, которому в тот год исполнилось уже четырнадцать и, конечно, свою любимую жену – Анну Васильевну Ежову, в девичестве Лисовскую.

Отец ходил с ружьём на охоту. Встречался с закадычным другом, тоже бывшим военным. Мать отдыхала в саду. Пила в беседке чай с вареньем, читала книжки о любви – иногда вышивала. Здоровье её было слабым: мучила головная боль, вечно тяготило в груди. Случались даже приступы чахотки. А воздух в Рузаевке был замечательный, как нельзя лучше способствующий выздоровлению тела.

Саша нашёл друзей среди крестьянской детворы. Некоторых знал с раннего детства, например, Макара Федоткина. Они отчаянно шкодили, представляя себя пиратами. По ночам воровали сливы и яблоки, потом спали на сеновале. Поутру ловили в речке рыбу и вместе познавали девичью красоту, когда стали постарше.

Отец жаловал сыну рубль или два. Денег хватало, чтобы среди мальчишек быть главным. К тому же Саня мог постоять за себя. Не нарывался, но если придётся врезать кому, то он не тушевался.

В последнее лето много думалось о девчонках. Деревенские розовощёкие красавицы тоже засматривались на Саню. Предприимчивый Макарка, не обделённый крестьянской смекалкой, доставшейся от отца, предложил одно развлечение. Саня давал пять копеек, а Макар подкупал рузаевских девочек, чтобы немного развлечься. Получив пятачок, самая взрослая из «деревенских куртизанок», Ольга Семёнова дочь конюха, которой было уже шестнадцать, задирала сарафан и демонстрировала сочные прелести. Уже трижды Саня восхищался её молочным телом. На четвёртый раз Ольга дала себя поцеловать. Сане понравилось, ей тоже – и двадцать копеек не жалко.

Поцелуев было не сосчитать. Он даже трогал упругую грудь, запуская руку между ног. Но дальше дело не шло. Отчего-то Сане стало страшно и стыдно. Потому что он не чувствовал себя мужчиной, скорее взрослым ребёнком; а ещё… он ощущал себя должником.

Всё дело в матери, которая предупреждала, что женщины весьма коварны. Она говорила прямо: «Саша, ты за зиму вырос, вон какой стал… настоящий жених. Так что будь аккуратен, мой мальчик. Ты гляди, сын, чтобы этим летом никто из местных не забеременел от тебя». Следуя матушкиному наказу, он и сдерживал желание.

Тело у Сани выросло крепкое, ростом уже обогнал отца, и денежки водились. Можно было бы всё устроить, чтобы, наконец-то, попробовать, как оно получается… ну, когда мужчина с женщиной спят по-настоящему. Но данное матери слово надо держать. Обещал не портить крестьянских девок, значит, так тому и быть. А целовать губы и грудь жуть как хотелось.

Саня боролся с собой целых два дня, валяясь на кровати. Размышлял – вспоминал Ольгу. Но бездельничать было скучно, и снова он отправился в деревню. Пятак с собой не брал: просто хотел общения с ребятами, чтобы прогнать тоску и пошлые мысли.

Первым ему повстречался Макарка. Настроение у того было приподнятое, пахло водкой.

– Чего такой весёлый?.. пил, что ли? – удивился Саня.

Макару уже пятнадцать. В отличие от Саши Ежова ростом он не выдался: был щуплый, белобрысый, конопатый, с круглой головой и вечно лыбящимся щербатым ртом. Макар парень простой, но неглупый. Ему бы подучиться ещё. Умел он только писать по печатному да цифры складывать до сотни. Научил всему отец. В Рузаевке строили железнодорожный узел, вот батю и взяли в помощники. Убирался тот в депо, шпалы таскал. Обещали повысить до кочегара.

– Давеча у отца чекушку стащил, – улыбался Макар. – А он что?.. он пьяный… и не заметил. Хочешь, тебе налью, и к девкам пойдём.

Саня поморщился, вспомнил маму. Представил Ольгин сосок, её лицо с пухлыми губами, пахнущие подмышки – представил так, что сразу отказался.

– Нет, мне домой скоро. Мать расстраивать не хочу, – ответил Саня.

– Тогда в сарай пошли. Покажу кое-чего.

– Что там у тебя?

– Наполеону мщу… убиваю! – рассмеялся Макар.

…Три месяца назад, по весне – был несчастный случай на строительстве железнодорожных путей. Грязь, слякотно, снег ещё лежал; клали рельсы, заколачивали шпалы – работа шла своим чередом. Как вдруг приехал какой-то важный чин из Пензы – генерал. Весь разодетый, с лентой на мундире, с саблей на ремне, в шляпе перо. С ним жена и девочка, совсем кроха – лет шести. Ходил важный господин, наблюдал. Все перед ним кланялись, докладывали, кивали, а за дочкой не углядели. И когда рельс железный монтировали, тот неловко отпрыгнул от земли и ударил концом по доске – и если бы не отец Макара, то непременно деревяшка попала бы девочке по голове или ещё куда. Но спасла крестьянская хватка. Отец Макара подхватил малышку, телом укрыл, а самому досталось весьма прилично: доска по касательной в спину въехала, сломав два ребра.

Местному управляющему не позавидуешь. Шум стоял жуткий. Генерал громко кричал, грозил каторгой. Но Макаркиного отца наградили премией, а жена знатного начальника подарила ему кота – уже взрослого, но породистого. То ли гадил кот почём зря, где нельзя, то ли и вправду такая невиданная щедрость за спасение дочурки случилась, в общем, вручила она зверька со словами: «От нас с любовью – добрый вы наш человек».