Олег Механик - Мышеловка а-ля 90-е

– И этот человек настолько уважаем тобой, что ты его не узнал?

После этой фразы в холле повисает тишина и мне кажется, что слова Михаила ещё несколько раз отдаются эхом, словно мы находимся в горном ущелье.

Кавказец вытягивает шею вперёд и по-старчески щурит глаза.

– Миша, ты? Не может быт!

– Тебе чё, паспорт показать? – уверенно рявкает Михаил, после чего хватает левой рукой воротник рубахи и с силой дёргает его вниз. Ветхая рубаха рвётся как бумажный лист и её клок повисает внизу, обнажая часть оголённой груди на которой синеет поблёкшая наколка. Я тут же узнаю профиль усатого мужика в фуражке. Сколько же лет этой наколке? Сталина кололи раньше в тридцатых годах прошлого века.

– Мишка…Мишка Стоматолог…парни, опустите стволы. – басит Гурам , и расправляет руки, словно хочет заключить Михаила в объятья.

– Так себе встреча, Гурам…Ты в моём доме вместе с этой мразью, а за стенкой лежит убитая им девчонка. А она на минутку моя бывшая жена. – Михаил не ослабляет захват, продолжая сдавливать предплечьем шею Робика.

– Брат, я же ничего нэ знал…Он позвал мэня…говорит…Я ничего нэ понимаю…– кавказец хватается за голову. – Парни а ну примыте этого…– Теперь палец с перстнем указывает на Робика.

Люди в униформе бережно приняли Робика из рук Михаила и заключили его в свои крепкие объятья, заломив ему руки за спину и стянув запястья капроновой стяжкой.

Теперь Гурам подходит к Старцу вплотную и крепко его обнимает.

– Миша…ты же должэн быт в Испании…

– Я уже давно никому, ничего не должен, Гурам! – отвечает Михаил, в голос которого вернулось прежнее спокойствие.

– Рассказывай, брат! – Гурам всматривается в обросший лик Михаила, словно до сих пор не может поверить, что перед ним стоит именно этот человек.

– Потом, Гурам! Давай сначала разберёмся с насущными делами. Здесь мои друзья…надеюсь они все живы и здоровы?

– Слава богу да…Ты появился во время! Ещё бы нэсколко минут и…

Гурам командует своим людям, чтобы развязали парней, и один из них, достав огромный нож, поочерёдно подходит к парням и разрезает стяжки, которыми смотаны их руки.

Буратина остаётся сидеть на полу, потирая затёкшие руки, Геракл тоже садится, щупает рукой разбитые губы, а потом смотрит на испачканные в крови пальцы, будто хочет убедиться какого цвета его кровь на сей раз. Может после стольких дней пьянства, она стала рыжей как виски? Поночка и Уксус появляются из дальнего угла холла и скромно стоят, так же растирая онемевшие руки. Лицо Поночки тоже претерпело некоторые пластические изменения. Его губы раздуты до невероятных размеров, а огромная гематома на скуле, делает его лицо непропорционально кривым, будто вылепленным из пластилина криворуким школьником. Мне неосознанно хочется помять это лицо между пальцами, чтобы придать ему идеальный вид. На лице Уксуса видимых изменений не наблюдается. Вот уж кто знает, что сопротивляться себе дороже.

Светка тоже появилась. Зашла без приглашения и теперь стоит за моей спиной, выглядывая из-за плеча.

Все в сборе, все живы и почти здоровы. Но никто из находящихся в холле не понимает, что произошло. Что это – конец страшной истории, или только её начало? Из всех присутствующих ответ на этот вопрос может знать только Михаил.

– Миша, так ты што и ешть штоматолог? – шамкает раздутыми Губами Геракл.

– Да, дорогой. Он самый. – улыбается Михаил.

– Ты-то мне и нужен! Жубы кто вштавлять будет? – Геракл пытается широко улыбнуться, чтобы продемонстрировать огромную щербину из выбитых передних зубов.

– Сделаем, Вовка! У тебя будет голливудская улыбка. Какую хочешь, как у Брэда Пита, или как у Мэтью Макконахи.

– Как у нормального рушкого мужика. У этих американских педиков вше улыбки одинаковые.

– Слышал, что человек просит, Гурам? – Михаил поворачивает голову к кавказцу. – Вы ему зубы удалили, вам и вставлять…И парней вон здорово помяли, так что с тебя компенсация.

– Рассмотрым…– басит кавказец. – Тэм болэе ест с кого спросит. – Он кивает на сидящего со связанными руками Робика. – Ты лучшэ расскажи как ты это всо замутил?

– Да ничего я не мутил, Гурам. Всё произошло само собой. Простое стечение обстоятельств только и всего.

Кличку «Стоматолог», Миша получил в далёкой юности, когда они с друзьями промышляли мелкими кражами. Однажды они влезли в дом к одному цыганскому барыге, торговцу анашой. Парни хотели поживиться травкой, но наткнулись на нечто большее. В нехитром тайнике, расположенном под деревянным настилом пола, Миша обнаружил мешок полный золота. Это был настоящий клад. Когда парни вернулись восвояси и более детально изучили содержимое мешка, то обнаружили, что он полон зубов. Это были золотые фиксы и коронки, старые и новые. Зубов было столько, что можно было обеспечить ими всех жителей этого городка. Откуда они взялись у барыги, история умалчивает. Скорее всего, происхождение зубов было криминальным, и даже страшно подумать, у кого цыган заимствовал клыки, резцы и даже целые челюсти. Миша и не думал. На протяжении нескольких лет эти зубы являлись его насущным хлебом. Он продавал их скупщикам, отдавал за долги, проигрывал в карты. Все знали, что единственная валюта, имеющаяся у Мишани это золотые фиксы. Так и получил он погоняло Стоматолог.

Миша Стоматолог никогда не отходил от своего амплуа. Его специализацией были квартирные кражи, да ещё и многочисленные командировки в места не столь отдалённые. Он начал трудовой стаж ещё с малолетки, а уже на второй ходке заработал корону. Где-то между второй и третьей ходкой Стоматолог заглянул с визитом в дом графини Друбецкой. В момент, когда в руки Михаила попало что-то, что было красивее и эстетичней золотых зубов и челюстей, он обнаружил в себе страсть к ювелирным артефактам. Ещё тогда, на заре восьмидесятых, он начал собирать свою коллекцию. С некоторых пор его перестали интересовать квартиры простых зажиточных граждан. Теперь он совершал налёты на жилища деятелей культуры и всяких аристократов в поисках изделий, представляющих художественную ценность. Со временем он и сам превратился в такого аристократа. Весь ближний круг Стоматолога знал, что он является держателем целого подпольного музея. Да и сам Михаил был человеком далеко не бедным.

Не гоже было вору старой фармации, погрязать в роскоши и отлынивать от дел и очередных ходок, но время начиналось другое. Старые правила канули в лету. Теперь серьёзным людям не возбранялось иметь недвижимость, хорошие тачки и даже заводить семьи. С семьёй Стоматолог не спешил, а вот землёй домами и машинами не брезговал. В девяностые зарабатывать стало гораздо легче, тем более, если ты уже имел авторитет в соответствующих кругах. Нужно было только разделять и властвовать, чем и занимались Стоматолог и его разросшаяся до сотни человек группировка. Теперь не нужно было строить сложные планы, по ограблению какого-нибудь подпольного миллионера, которого раньше ещё поди сыщи. Все миллионеры теперь были на виду, а с приватизацией их поголовье только множилось. Бывший партиец, комсомольский секретарь, директор завода, или фабрики, цеховик и фарцовщик теперь мог воплотить в жизнь свои спрятанные на дне души мечты и быстро разбогатеть. Но вместе с достатком обычно такой человек получал головную боль в виде претензий на его часть тех, кто сидя в засаде ждал, когда на поле выйдет пастись очередная нарастившая жирок лань.