Олег Механик - Мышеловка а-ля 90-е

У-у-у восьмиклассница-а-а

М-м-м восьмиклассница-а-а…

Находясь среди весёлого гомона, песен, летающих по салону термосов (якобы с чаем), Маргушиных замечаний, которые сегодня все пропускали мимо ушей, я потихонечку увеличивал силу и область нашего с Анькой контакта. Мои пальцы начали ползать по мягкому бедру, обтянутому синими спортивными штанами. Одновременно с силой нажатия на мягкую плоть и амплитудой движений внизу меня набухало, росло, ширилось что то такое, что становилось всё сложнее скрыть от посторонних глаз. Пока это были только жадные глаза Аньки, которая то и дело бросала взгляд под обрез моей футболки. Эмоции усиливала бесконечная тряска, и я начал чувствовать, что нужно совсем немного, чтобы внизу меня всё взорвалось. Я был как наполненный жидкостью шарик, готовый лопнуть от любого микроскопического движения. Если это случится, если шарик взорвётся и наполняющая его субстанция разлетится брызгами, заливая весь автобус, будет катастрофа.

Я начинаю понимать это слишком поздно, потому что автобус уже свернул на грунтовую лесную дорогу, и мы скоро приедем. Нужно будет выходить, а как выходить в таком виде? К расстройству раскрасневшейся и разомлевшей Аньки я внезапно прекращаю свои манипуляции и начинаю шарить глазами по салону. Мне нужно отвлечься, распылить своё внимание. Мне нужно сдуть этот чёртов шарик. В своём уме я перебираю все школьные знания от теоремы Пифагора, до таблицы умножения, надеясь, что хоть здесь-то они мне пригодятся. Нет, не пригодились и эффекта не дали.

Протяжный свист тормозов. Мы приехали. Автобус ещё не остановился толком, а все уже повскакивали со своих мест и ломятся к выходу. Все, кроме меня и Аньки. Предательски выпирающая из спортивных штанов плоть, не уменьшилась ни на миллиметр. Она всё такая же большая и твёрдая, словно сучок на дереве.

– Пойдём! – Анька толкает меня в бок. В автобусе остались только мы вдвоём.

– Молодые люди, выходите, конечная. – Водитель автобуса зачитывает смертельный приговор.

Надо идти. Я встаю, подтягиваю штаны вверх и скрючившись на полусогнутых ногах семеню вдоль прохода под раздающееся за спиной хихиканье Аньки. Вот это подстава. Там, снаружи стоит весь наш класс и какого-то хрена пялится на автобус, словно это космолёт из которого сейчас появится Гагарин.

Я боком сползаю по ступенькам, скользя руками по турникету, и уже слышу этот смех.

Грёбаный Поночка, да там не только он. Хохочет Буратина, ржут Геракл и Уксус. Да ладно бы только они. Эти лишь солисты в огромном хоре смеющихся. Лишь некоторые девчонки, понимая в чём дело, застенчиво улыбаются и идут прочь от автобуса. Маргуша тоже быстро семенит по тропинке, будто убегая от стаи собак. Все остальные продолжают оставаться на месте. Вдруг я понимаю, что единственное моё спасение находится как раз позади меня. Я подхватываю спускающуюся со ступенек Аньку и поднимаю её на руки, держа так, чтобы она прикрывала объект привлекающий общее внимание.

–Ну чё встали? Летс гоу бойз энд гёрлз! – Кричу я и первым выхожу на тропинку, таща на себе непомерно тяжёлую ношу.

До озера, на берегу которого был запланирован наш пикник, нужно пилить метров триста, и по законам жанра, весь этот путь я должен тащить Аньку на себе. Раскрасневшаяся, пышащая жаром принцесса пребывает в восторге от этой идеи, чего совсем не скажешь обо мне. Уже метров через пятьдесят, моё дыхание становится тяжёлым и начинает сильно колоть в боку. Анька пожирает меня голодными глазами, лесной марш бросок заводит её всё больше. А вот моя проблема ушла почти сразу. Нагруженные мышцы требуют большого притока крови, которой в моём хилом теле не так и много, и именно сейчас совершенно непозволительно транжирить драгоценную субстанцию на орган не участвующий в процессе. Вместе с возбуждением, куда-то уходит и желание переть на себе Аньку. Я выдыхаю и ставлю её на тропинку.

– Всё дальше сама! – Я вытираю бегущие по лбу струи пота.

– Всё сдулся? – насмешливо фыркает Анька, даже не представляя, насколько сейчас права.

На счёт Аньки я сдулся окончательно и бесповоротно.

-Не надолго же тебя хватило, любовничек! – Лицо Светки раскраснелось, глаза слезятся от смеха.

– И правда, как обрезало. Такое иногда бывает уже после случившегося, а тогда произошло до. Весь секс будто уже случился в моей голове.

– Ага, и этот короткий секс произошёл на глазах у всего класса и Маргуши! – ржёт Поночка.

– Ладно прикалываться, ты бы лучше вспомнил, что было дальше! – Качаю я головой.

Там в самом деле есть что вспомнить:

Как перепившись привезённым в термосах винищем, плясали вокруг костра и пели похабные частушки;

Как Поночка, решивший на кураже прикурить от выдернутой из костра палки опалил себе брови и чёлку;

Как я делал вылазки за рыбой, плавая на середину озера и выбирая её из сетей. Как на очередной ходке рыбаки догнали меня на своей лодке и чуть не отходили веслом. Я хныкал как ребёнок и умолял мужиков меня отпустить и не топить в озере на глазах у всего класса.

«Брат умирает, ухи просит» – причитал я, барахтаясь возле резинового борта лодки.

Мужики поржали, предупредили, чтобы я больше так не делал и щедро одарили меня двумя жёлтыми карасями, которых я уже и так выпутал из сетей.

Как жарили этих карасей, нанизав их на палки, а потом угощали ими девчонок.

Как Гулька Якушева подавилась косточкой и чуть не отъехала. Паника накрыла тогда всех. Хрипящая Гулька полулежала возле костра, а наша огромная орава стояла вокруг, не зная, что делать.

– Нужно скорую вызывать! – упавшим голосом прохрипела Маргуша.

– Ага, сбегайте до автомата! – неуместно съёрничал Буратина. Кстати он и нашёл единственно верное решение, заставил Гульку проглотить хлебную корку, а потом обильно запить её Агдамом, который он прямо из горлышка щедро вливал ей в рот.

– Всё! – вдруг сказала сидящая на песке Гулька и заулыбалась, от чего её слезящиеся азиатские глаза сузились до микроскопических щёлочек. – Прошло! Ребята, прошло!

Ещё минут через десять скромница и отличница Гулька стояла на берегу озера и распевала грубым басом от которого, пожалуй, прикурили бы Пугачёва с Аллегровой:

«О-озеро-о наде-ежды, всё как е-есть прими-и,

Пу-усть никто не по-онял ты-ы меня пойми-и».

О-озеро-о наде-ежды, и-имя назови-и…

Видимо озеро назвало Гульке какое-то имя, потому что она полезла сначала обниматься к Поночке, а потом хлопнула ладошкой по жопе Ленина, заставив его морду залиться краской под дружный хохот.

В довершение всего, Гулька отправила на хер Маргушу, которая сделала ей замечание в слишком развязном поведении. Маргуша, видимо послушалась Гульку, потому что апофеозом вечера стали её поиски.