Андрей Костельцев - Комендантский час

– Мы знаем, что с Приобья они пошли на север, вы никого по пути не видели, мы тоже. В Томске их нет, что ж они, под землю провалились? – спросил я, глядя по сторонам.

– Томск не единственное место, куда они могли податься. Если вы поедете на запад, то наткнетесь на деревню, оставшуюся некогда от острога. Мы это место именуем просто острогом.

– Поручик, но ведь они не дураки, чтобы ехать в острог.

– Дураки не дураки, а в Томске их поймают быстрее, чем в полузаброшенной деревне.

– Странное дело, – сказал капитан. – В деревне их быстрее обнаружат.

– Думаю, что там некому их обнаруживать, – усмехнулся Рожков. – Вам не стоит сильно переживать. Больно высока вероятность, что они уже замерзли и бугрятся где-то под снегом по дороге на запад.

– Спасибо за наводку, поручик, – произнес я, разворачивая лошадь.

С офицером и его компаньоном мы распрощались, оставшись наедине с дилеммой.

– Нет смысла ехать в Томск, коли все, что сказал поручик Рожков – верно, – начал говорить Виктор Андреевич.

– Согласен, но не может поручик быть в курсе всего, что происходит в городе. Где-то могли проскочить, – отвечал я.

– Но если они действительно подались в острог? Нужно взглянуть на ситуацию иначе. Им ведь никак не выбраться из Сибири?

– Они слишком долго шли на север, идти скоро будет некуда. Единственный вариант – это…, – я на секунду замолчал.

– Что? – спросил капитан.

– Река, – осенило меня. – Ну конечно, они хотят выйти к реке!

– Толку от нее? Она ведь во льду: разгар зимы.

– Так они и собираются ехать по ней, а не плыть!

– Им понадобятся сани, лошади, припасы.

– Все это проще будет купить в остроге, чем в Томске.

– И куда ж они подадутся?

– Короткий путь – по Томи на юг, но рискованно. Длинный – дальше на север до слияния с Обью, а уже потом по ней на юг. Но этот путь еще опаснее.

– Сколько у них уйдет на сборы?

– Да черт его, но мешкать они не будут.

Виктор задумчиво опустил свой взгляд куда-то вниз.

– Поскольку я капитан экспедиции, решение за мной. Едем на запад, – сказал Сохаческий и взглянул на меня так, будто надеялся, что я не стану препираться.

– Как скажете, капитан, – произнес я, решив довериться чутью юнца.

Мы выдвинулись в сторону острога, гоня со всей силы лошадей. Дорога не должна была быть длинной, но тревожное ожидание развязки растягивало ее. Усиливалось чувство голода и усталость, но только я решился предложить соратнику сделать привал, как увидел неподалеку от нас огромное серое пятно, движущееся в противоположном направлении.

– Оленье стадо хантов, – прокомментировал я картину для Сохаческого.

– Теперь я действительно вижу, что мы на севере, – сказал он в ответ и предложил расспросить пастухов о наших путешественниках.

Приближаясь к стаду, я заметил, как оно все больше теряет целостность и расползается на куски. Среди нескольких пастухов по виду не было женщин, однако издалека разобрать лица и фигуры не представлялось возможным.

Завидя нас, ханты стали замедляться и наблюдать за нашим приближением. Подобравшись совсем близко, я смог сосчитать всех мужчин: их было пятеро. Четверо были повернуты к нам лицами, изображавшими интерес, а последний – спиной. Сначала мне показалось, что его шуба ярче прочих, но когда я слез и стал подходить ближе, сторонясь рогатый скот, я вдруг узнал европейское пальто и тулуп.

Сохачевский остался на лошади, но следовал за мной, то и дело упираясь в серый табун.

Я же, кивнув всем четырем всадникам, достал револьвер. Ханты с собой оружия не имели, так что единственную опасность мог представлять только таинственный пятый пастух. Я направил на него дуло оружия и громко приказал развернуться, что тот и сделал.

Передо мной возникло бледное лицо с узкими глазами и большим носом. Оно взглянуло на меня недоумевающе, и я опустил пистолет. Посмотрев назад, я увидел капитана, сидевшего на лошади среди плотно пасущихся оленей. Он вопросительно кивнул, а я мягко спустил курок, крутя головой из стороны в сторону.

– Похоже, мы…, – не успел я договорить, как меня тут же сшиб с ног какой-то парень в хантской шубе, отчего я обронил пистолет на землю. Одновременно с этим другой парень в черной европейке стащил Сохачевского с седла, и тот со всей силы рухнул на землю.

Пока я пытался закрыться от шквала сильных и точных ударов, капитан выхватил револьвер из кобуры, но тут же получил удар ногой по руке и револьвер упал за несколько метров от владельца. Сообразив, что к чему, ханты стали отступать в разные стороны, чтобы не попасть под раздачу. Я же, наконец, увидел лицо нападавшего – белое, вытянутое, с пегой бородкой.

Сконцентрировавшись, я достал припасенный клинок и воткнул его в живот обидчику, отчего тот, тут же растеряв весь прежний пыл, попятился назад, придерживаясь за ручку ножа. Вскрикнув от боли, парень тут же призвал к себе на помощь второго, который, оставив капитана лежать, подбежал и свалил меня вновь в снег.

Одновременно раненный в живот поляк нащупал возле себя оброненный мной ранее револьвер, а Виктор снял с лошади свою винтовку. Лях направил дуло в мою сторону и скомандовал другу: « Учец!».

Я же, поняв, что происходит, как только освободился от железной хватки беглеца, подполз под оленя и быстро растворился среди животных.

Польский «подранок» выстрелил из револьвера, но пуля прошла мимо. В этот момент капитан подошел ближе и выстрелил в сторону ляхов, но тоже промахнулся, попав в одного из оленей. Животное замычало от боли и стало шататься в разные стороны. В этот момент я продолжал ползти к своей лошади, Сохачевский перезаряжал винтовку, а поляки пытались сбежать. Тот, что был цел, помог другу забраться на лошадь и сел за ним следом, тут же начав неистово бить кобылу по бокам, крича что-то на родном языке.

Виктор пытался вставить пулю в казенник и выйти на линию огня, поперек обзора которой вновь и вновь возникало стадо, разбредающееся от своего стонущего собрата. Я подбежал к своей лошади и вынул из чехла заранее заряженный карабин. Взведя его, я тоже вышел на линию огня, встав плечом к плечу с капитаном. В это время удирающие на всех парах от нас беглецы были уже на приличном расстоянии.

– Не успели, твою мать! – бросил мне капитан, оценивающе глядя в след проходимцам.

Я же пытался сконцентрироваться на прицеле. Мушка замерла прямо по центру целика, но я не знал, как далеко от меня убегающие и сколько градусов взять правее, чтобы точно выстрелить на опережение. Дыхание замедлилось, секунда нервного ожидания и – бах! – единственная пуля попала в сидящего позади парня, он легонько шелохнулся и свалился влево. Лошадь же с поляком, одетым в серую хантскую шубу, продолжала скакать, увеличивая дистанцию.