Андрей Костельцев - Комендантский час

Александр обернулся и увидел, как его брат неподвижно стоит в центре комнаты и вдумчиво глядит на кирпичные колонны.

– Ты чего, Ярик?

– Зачем здесь эти колонны?

– Да я откуда знаю, зачем-то нужны.

– Они здесь лишние, они не придают прочности конструкции.

– Тебе виднее, ты же архитектор. Господин Вендль, мы здесь закончили?

– Да, я полагаю, что больше здесь не на что смотреть, – сказал следователь и предложил пойти на выход.

Александр вышел первым, за ним следовал Максим Иванович. Ярослав же, покидая злосчастное место, вдруг остановился и, подумав, решил идти не обратно в дом, а к мастерской, находящейся недалеко от деревни крепостных. Своим спутникам он лишь сообщил, что скоро явится.

Вернувшись в теплый зал, Вендль и Альшевский попытались вернуть шкаф на место, однако это никак не удавалось сделать.

– Мы ничего больше не нашли, – сказал Максим Иванович, обращаясь к Амалье, а точнее к её руке, лежавшей на подлокотнике кресла, которое едва выглядывало из-за зеркала.

– Совсем ничего, господа? – спросил все это время стоявший на лестнице Богдан. Он хорошо отражался в зеркале и был виден Амалье, однако, его племянник и следователь, стоя у шкафа, не заметили его. Александр хоть и не наблюдал толстяка, все же понимал по его голосу, что он глубоко обеспокоен случившимся.

« Пожалуй, не сама смерть Василия, а именно раскрытие его мерзких секретов заставили дядю понять, что он потерял брата, и это произошло задолго до его гибели. Всем нам бывает сложно, когда человек, которому мы безоговорочно доверяем, оказывается не тем, кем мы его представляли. Такую боль испытали когда-то моя мать и я. Теперь от неё страдал и Богдан», – думал офицер.

Вдруг старуха услышала тяжелые и быстрые шаги в коридоре. Дверь в зал открылась, и перед ней предстала та самая пленница. Одетая в длинную, белую рубашку, она держала пистолет доктора Сенцевского в одной руке и окровавленный осколок стеклянной бутылки в другой. Её руки сильно тряслись, а глаза быстро бегали по комнате. Наконец они остановились. Девушка вытянула трясущуюся руку, попыталась прицелиться и выстрелила. Следом прозвучал ответный выстрел Александра, приправленный звоном разбитого стекла. Пуля азиатки попала в шею Амалье, пробив её насквозь. Выстрел же офицера пришелся на голову пленницы, отчего последняя мгновенно погибла.

Богдан спрыгнул со ступенек, достал платок и прильнул к телу матери. Прижимая его к кровоточащей ране, он слушал её последние слова: « Ты….это ты….всё….знал….».

Толстяк нежно прикрыл ладонью рот старухе. Она испуганно поглядела на сына в последний раз, после чего закрыла глаза. Когда следователь подошел ближе, он увидел лишь рыдающего над телом матери Богдана. Александр же стоял на месте, не в силах пошевелится. Он глядел на труп молодой девушки, изуродованной человеком, который сам был уродлив изнутри. Опустив пистолет, офицер подошел к телу старухи.

– Зачем она её убила? – спросил Александр.

– Думаю, она просто была не в себе, – рискнул предположить следователь.

Вдруг присутствовавшие вспомнили о Сенцевском.

– Доктор! – крикнул Александр и бросился к распахнутым дверям.

Остальные побежали следом.

« Где же Ярослав, черт возьми?», – подумалось Богдану, когда он пронёсся мимо входа в особняк.

Добравшись до комнаты, где Евгений ухаживал за пленницей Василия, Александр увидел валяющегося на полу мужчину. Он был жив, однако лежал в осколках, и из его виска лилась кровь. Вскоре подоспели и остальные. Они приподняли доктора и привели его в чувство. Евгений огляделся, сморщился от боли и спросил, где девушка.

– Она мертва, – ответил следователь.

– Мертва? Ох, этого следовало ожидать.

– Что случилось? – спросил Вендль, и Сенцевский начал медленный рассказ.

– Похоже, я стоял к ней спиной, когда она очнулась. Увидев стоящую рядом бутылку водки, она схватила ее, поднялась, и ударила меня, да с такой силой, что я потерял сознание. И, похоже…, – доктор похлопал себя по груди, а потом залез рукой под пиджак, – Боже, она забрала мой пистолет.

– Она застрелила Амалью, – сказал Вендль, придерживая друга за плечо и помогая тому подняться.

– Вот тебе и ответ, почему она её убила, – произнес Богдан. – Помутнение рассудка. Потому-то она вбежала в зал и…. Трудно её винить, её держали в нечеловеческих условиях.

– Какой ужас, – произнес доктор. – Такого мы точно не ожидали.

В этот момент Александр вспомнил о брате.

– Простите, господа, мне надо найти Ярослава.

Поднявшись на ноги, офицер быстрым шагом направился на выход. Выбравшись из поместья, он заметил, что начало смеркаться. Навстречу ему бежали двое полицейских.

– Что случилось? – спросил один из них у юноши.

– Стрельба, но… вы опоздали. Где вас, черт возьми, носило?

– Ваш брат попросил нас о помощи, он в подземелье и ….

– В подземелье?

– Да, его внимание привлекли кирпичные колонны.

– Я понял, ступайте в дом.

В сознание юноши опять вдруг просочилась тревога, и он побежал в сторону леса. В спешке пробираясь через деревья и сугробы, он ни на секунду не остановился, боясь потерять драгоценные секунды. Отыскав, наконец, подземелье, офицер вошел внутрь и направился на свет. В коридоре было темно, слышались глухие всхлипы. Вскоре Александр вошёл в комнату-тюрьму, где увидел своего брата, стоящего на коленях в конце комнаты. Перед ним лежала мощная кувалда, вложенная в раскрытые ладони. Ярослав обернул свое заплаканное лицо к Саше. Оно являло ужас и отчаяние, которых офицер не видел никогда прежде у брата. Парень молча показал рукой на одну из колонн. Взглянув на нее, Александр заметил, что в разрушенной кувалдой части видны человеческие останки. Это были голые кости, одним своим видом указывающие на то, что Василий творил свои ужасы не один год.

Не произнеся ни слова, молодой человек попятился назад. Сдерживая тошнотворные позывы, он выбрался на свежий воздух, где его начало рвать. Мышцы живота, резко сокращаясь, больно сдавливали внутренности. Желудок был пуст. Оттого Александр упал на колени и, разведя руки, поставленные в сугроб, начал кричать. Все, что его окружало, ощущалось отталкивающе мерзким. Ему было противно думать о Василии, своей матери, семье Прасковьи и той девушке, что перед смертью обрела свободу. Он чувствовал липкость крови на своих ладонях, хотя знал, что они чисты. Наконец позывы прекратились, и он, зачерпнув снега, умыл им лицо и поднялся на ноги. Обернувшись, он увидел Богдана. Тот молча стоял напротив племянника, сочувственно глядя на него. Александр подошел к толстяку, крепко обнял его и заплакал.

– Тише-тише, мой мальчик, все кончилось….

– Я хочу уехать отсюда.