Андрей Костельцев - Комендантский час

– В общем, отдых в самом разгаре: суета, веселье, всем не до детей: больше о закуси думали. Короче говоря, потонул один пацан. Причём тихо, будто не сопротивлялся вовсе или утащил кто под воду. Так его отец в ступор вошел и глядел всё на то место, где отпрыск егоный мир наш и покинул. Мы Сергея – отца-то его – еле как оттуда увезли, а из состояния этого он так и не вышел.

– У сержанта-то детей точно не было. Что же это выходит? – спросил командир.

– Врач тут нужен, мозгоправ, – произнесла вдруг Нина.

– А где я тебе такого найду? – встав со стула, с прежней силой в голосе выкрикнул Олег.

– А помните немца того, что белым помогал? – сказал Виктор, тряся перед собой указательным пальцем.

– Конечно, такого хрен забудешь. Только вот мы его уже выслали.

– Не беда, товарищ командир, как выслали, так и вернём, – воскликнул комиссар и резво выскочил на улицу.

Медсестра осталась наедине с удивлённым Олегом, который достал из кармана штанов платок и протёр себе лоб.

– Чай сделай пока, – скомандовал Бенякин.

– Воды нету.

– Ну, так поди – набери! Хватит уж языком чесать, – снова повысил голос командир и грозно взглянул на девушку.

Та, в свою очередь, обиженно фыркнула и, схватил ведро, мигом выскочила из собственной избы.

Бенякин снова посмотрел на обездвиженного подчинённого. Взяв его за плечи, он хорошенечко потормошил бледного юнца, потом несколько раз громко произнёс его имя, но сержант так и не откликнулся.

« Кто же тебя так мог припугнуть, Аркаша?» – продолжал вопрошать в пустоту командир, но его никто не слышал. Тишина окутала комнату, не давая расслабиться подступающим чувством тревоги.

Немного прислушавшись, Олег понял, что Виктор еще не вернулся. Тогда он расстегнул рубашку и достал из потайного кармана металлический крест на прочной цепочке. Поцеловав его, командир стал креститься, опустив голову в пол, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Посмотрев перед собой, он увидел, что сержант повернул голову и теперь смотрит прямо ему в глаза. Его взгляд не блуждал и не смотрел «сквозь»: он был прямым и уверенным.

Сержант, до этого не способный выпустить из уст ни одного цельного слова из-за собственного заикания, стал чеканить предложения одно за другим:

« Вятший мне открыл глаза

И призвал в гавранов сад.

Там кончаются пути,

Прерывая цепь вражды.

Сквозь кресты течёт река –

Беспроторицы вода».

Когда солдат закончил говорить, его взгляд тут же потерял прежнюю концентрацию, голова обернулась к стене, а тело застыло, как статуя.

Все это произошло в мгновение ока, но не на шутку испугало командира. Несколько секунд Олег смотрел на только что говорившего с ним подчиненного, пока приступ оторопи не ослабел. После этого Бенякин поднялся со стула и, услышав пение Нины, возвращавшейся в избу с водой, быстро повесил на шею сержанта свой крест и, перекрестив солдата, побежал медсестре навстречу.

Выбежав из светлицы, он чуть не сбил девушку.

– Ты чего, командир, совсем ошалел? – удивленно вскрикнула она.

– А? Нет, нет, нормально всё, не ошалел, тебе вот помочь решил.

– Да ну? Что это так?

Олег взял из рук девушки тяжелое ведро с водой.

– Да когда ж иначе было?

– Если ты такой галантный, почему со мной не пошёл сразу?

– Так надо ведь, чтоб за Аркашей кто-нибудь присмотрел!

– А что с ним станется? Он же и слова сказать не может, не то что шевелиться.

– Может, – растерянно вторил Бенякин, смотря на собственное отражение в воде. – и, кажется, идейка у меня возникла.

Поставив одно ведро на пол, Олег вернулся к сержанту и, крепко схватив того за руку, стал выводить во двор.

– Ты что делаешь? – растерялась сестра.

– Он со мной говорил, пока тебя не было. Причем без запинки.

– Говорил?

– Да, еще как говорил.

– О чем же?

– Стих какой-то рассказал.

– Какой такой стих?

– Да чёрт его знает, про сад какой-то.

– А ты что?

– А я и не понял ничего, а потом он опять в себя ушел. Ну ладно, сейчас в чувства приведем паренька.

Командир вытащил сержанта наружу и, поставив возле малинового куста, окатил его ледяной водой.

– Ты что творишь, командир? – завопила Нина и рванула в светлицу.

– Ничего, скоро заговорит, вот увидишь, – улыбнулся командир, но хороший настрой быстро пропал: сержант стоял спокойно, лишь немного дрожа от холода. Выражение его лица нисколько не сменилось, оставаясь безразлично-спокойным.

Нина же вскоре вернулась с пледом и стала укутывать больного.

– Командир, ты с ума сошел?

– Нет, а вот он, – Олег показал на юного красноармейца, – да.

– Ему покой нужен и уход, а ты его пытать решил?

– Это разве пытка? Вот когда война была….

– Замолчи, прошу тебя! – старательно обтирая Аркашу, сказала Нина.

– Ты вроде была равнодушно к нему настроена, а теперь так и не скажешь.

– Я поняла, кто у него начальником был. От такого командования я бы тоже в ступор впала.

– Ну-ну, полегче.

– Это ты полегче, – сказала медсестра, а потом тихонько добавила, – придурок.

Заведя больного обратно в избу, Нина усадила его на свою кровать и, схватив с соседней лежанки шерстяное покрывало, накрыла замерзшего сержанта. Следом за ней в дом вошёл и Бенякин.

– А ты что, самовар еще не поставила? – засмеялся он.

Сестра промолчала. Чтобы показать, как она занята, девушка вновь стала обтирать сержанта. Когда дело дошло до груди, она почувствовала, что что-то висит на шее у парня. Убрав прочь покрывало, она сунула руку под его рубаху и нащупала крест.

« Странно, мало кто из красных носит его, а если и носят, то не такие дорогие» – подумала про себя девушка, спрятав его обратно под влажную ткань.

Вдруг звонкий собачий лай испугал Нину, и она поднялась с кровати больного.

– Товарищ капитан! – кричал вернувшийся Сухоруков, – Немчуру недалеко увезли, скоро доставят!

– Это хорошо. Ты проходи, чаю выпей, – сказал командир.

– Это я с радостью. Нина, есть что пожрать? С утра крохи во рту не было, – сообщал Виктор, аккуратно проходя мимо привязанной собаки.

– На вас не напасёшься.

– Пади пирожки недавно пекла.

– Какие пирожки? Шутить вздумал? Похлебка простая есть.

– Ну, давай хоть похлебки бахнем.

– Сделаю. Щас еще самовар поставлю.

– А что, он еще не стоит? Нина, как так? – возмутился Бенякин.

– Да пошёл ты, командир, – сказала девушка и скрылась в доме.

Двор же окатили волны офицерского смеха.

Горячая похлебка согрела Бенякина и Сухорукова не хуже чая, в который они не преминули подлить водки. Выпить за компанию решила и Нина. Посиделки эти, однако, не напоминали обычное застолье: не было ни баек, ни шуток, ни затейливых выдумок. Немая тишина прерывалась лишь звоном посуды, а собравшиеся то и дело оглядывались на сержанта, но тот смирно сидел на месте, укутанный разным тряпьём. Казалось, что остальные пьют лишь чтобы притупить странное чувство страха, источником которого и было бессловесное присутствие солдата, что будто бы выпал из временного потока, сведя собственное существование к неестественному безразличию, грозившемуся стать конечной точкой его бытия.