Алиса Лойст - Светлячок для Летучего Голландца

Теперь можно засунуть нагромождение моих фантазий в место всем известное и популярное.

Поплакала немного, утерла нос рукавом и посоветовала себе успокоиться. Может и к лучшему, что так получилось. Была же я уже замужем, пусть и недолго. И что хорошего видела? Мало чего. Потеребив травинку, поднялась и направилась обратно, принимая все же таким образом правила игры.

Все события, произошедшие со мной за эти несколько дней не зря, не зря. Они заставили пересмотреть мою жизнь. Всего-то три дня, а такое ощущение, что три года. Воспоминания, что всплывали, как кадры из кинофильма. Перезагрузка. Начинаем новую жизнь. И я понимаю, что уже не с этим человеком. Это мое одиночное плавание. Не в ожидании кого-то или чего-то, а только для себя.

Прилегла рядышком с ним. Погладила кончиками пальцев дорогое, любимое лицо. Он же был прекрасным героем для романа. Поцеловала в плечо и успокоено заснула снова.

Был выходной, и проводила я его, как обычно у Любани. Квартира ее обычно напоминала улей полный пчел. Хотя внутри всего лишь двое детей и двое взрослых. Самый тихий из их квартета, конечно, Валя. Либо с дочкой занимается, то есть пытается ее чем-то занять, либо телевизор смотрит, либо по дому что-то подкручивает, колотит, ремонтирует.

Старший, Димка, все время подтрунивает над сестренкой. Диана в свои пять лет еще ничего не понимает. Ведется на все подначки, начинает драться, отбирать у него свои игрушки, пакостить по мелочам. Потом, когда понимает, что силы не равны, прибегает к чисто женскому средству – ударяется в слезы.

Тогда, поверх этого общего фона накладывается Любанин бас. Не слушая несовпадающие показания, что идут наперебой с обеих сторон, и, не вникая, расставляет по углам.

Сегодня было пока спокойно. Димка убежал гулять, а Диана была у бабушки в гостях.

А мы вот уже час медитировали – лепили пельмени и распевали песни. Два подноса были готовы, разложены на досочки и отправлены в морозилку. Зимой было бы проще, но мы не ищем легких путей.

– Слушай, Любань, может, проще было котлет настряпать?

– Не проще. Мне эти котлеты уже скоро во сне будут сниться. В кошмарах, я имею ввиду. Так что лепи, давай, не отвлекайся.

– Запевай тогда.

– Ага.

Положила готовую пельмешку на доску и встала, раскатывать новый сочень.

– Оставь только немного теста.

– Помню, помню. Ты любишь жареные сочни. Оставлю, конечно.

Вдохнула в легкие побольше воздуха.

– «Позвони мне, позвони,

Позвони мне, ради Бога,

Через время протяни

Голос тихий и глубокий…»

Я быстро подхватила мотивчик, методично слепляя краешки теста пальцами. На кульминации заголосили громче:

– «Если я в твоей судьбе

Ничего уже не значу,

Я забуду о тебе,

Я смогу, я не заплачу.

Эту боль перетерпя,

Я дышать не перестану,

Все равно счастливой стану,

Все равно счастливой стану,

Даже если без тебя.

Позвони мне, позвони…».

В кухню зашел Валя, почесывая отверткой затылок.

– Слушай, Люб, а когда мы есть будем. А то от ваших завываний желудок бурчать начал.

– Вот и старайся после этого для семьи. Никакой благодарности.

– Я ведь не о том… Свет!

– А что Света?! Ты только что и мое пение завыванием обозвал.

– Короче, дамы, когда мы обедать будем? Три часа уже. Димка скоро с гулянки вернется тоже голодный.

Подружка быстро нарезала стаканом кругляшков и перекинула в мою сторону. Подошла, поцеловала мужа в залысину на лбу.

– Минут через сорок все будет.

Он просиял от такого внимания, кивнул и ушел. Проводив его взглядом, подмигнула озорно.

– Запевай.

– «Снова от меня ветер злых перемен тебя уносит,

Не оставив мне даже тени в замен,

И он не спросит…»

Она подняла бровки, услышав мой выбор и сосредоточенно глядя на пельмешку в руке, спросила, прервав мое соло:

– Кстати, куда Голландца твоего унесло ветром злых перемен? Вроде у вас все налаживалось. Или нет?

– «Может быть, хочу улететь я с тобой,

Желтой осенней листвой,

Птицей за синей мечтой».

Допела куплет и попыталась серьезно ответить.

– Просто мне уже давно надоело взывать: «Позови меня с собой!». И так далее.

– Как? Опять исчез без объяснений? Так вроде вся история закончилась. Чего теперь-то не так?

И замерла с ложечкой.

Вот поэтому я две недели отсиживалась в засаде и отделывалась короткими разговорами по телефону, не вдаваясь в детали, только суть. Знала, что меня ждет допрос с пристрастием. Пока что сама до конца не осознала, как так получилось.

Заплутала в своих мыслях. Нет, отношусь нормально и сама же все изменения затеяла. Но не прочувствовала. Все конец. И жизнь с чистого листа. Надо устраиваться по-новому, думать о будущем. Теперь в условиях этой задачки не будет учитываться его фигура.

– Значит, поделиться с подругой не хочешь? Понятненько.

– Люб, не говори глупостей.

– Какие глупости. Две недели слова из тебя выжать не могу. Все какое-то бормотание непонятное. А я ведь волнуюсь. На два дня пропала. У меня инфаркт. Валя по городу мечется, не знает, где тебя искать. То ли больницы, то ли морги, то ли отделения милиции обзванивать непонятно, – она отложила кусочек несчастного теста, что мяла в руках. – Да, ну, вас всех!

Прижала ручку к груди и возмущенно засопела.

– Любань, не обижайся.

– Не обижайся. Детский сад какой-то. Я понимаю, что первое время шок, да и отлежаться тебе надо было. И Голландец от тебя не отходил. Вот и не стала мешать. Раз уж у вас все на мази. Романтика по полной программе. Он тебя спасает от злодея, и вы живете долго и счастливо.

– Ага, прям долго и счастливо.

Подружка чуть притормозила и оторвалась от образа обиженной.

– Чего у вас произошло?

– Ничего. Он уехал неделю назад. Надеюсь, что больше мы не увидимся. По крайней мере, пару лет. Пока не успокоится внутри.

– Как уехал? Не поняла.

– Обычно. На поезде.

– Я не догоняю, что за фигня? За все эти годы щенячьей верности и страданий, тебе вот такую дулю от бублика подсунуть. Ну, не гад ли?

Я весело зафыркала и достала кастрюлю с полки.

– Надо Валю кормить. Не забыла?

– Подождет Валя, если что бутербродами перебьется.

– Не буду злоупотреблять его терпением и гостеприимством.

– Не увиливай, а выкладывай все подробности.

– Хорошо.

Хоть мы и лучшие подруги, но не всегда можем понять друг друга.

– Я жду. И за две недели уже много всяких вопросов накопила.

– Любопытство сгубило кошку.

– Это не любопытство, а радение о твоей судьбе. Кто, если не я?

Валя уселся за столом и тоже взглянул вопросительно.

– Я тоже весь внимание.

– Сколько вас на меня одну.