Алиса Лойст - Последний вояж

Вчерашняя встреча с моими сподвижниками прошла на ура. Расположились теплой компанией на веранде, как обычно. Но пили на этот раз не чай, а кое-что покрепче. Матвей Иванович встал и, подняв рюмку, обвел нас взглядом.

– Хочу выпить за вас. За мужество, стойкость при любых обстоятельствах. За сочувствие к чужим бедам, неравнодушие. По нашей жизни это очень важно. За вас!

Чокнулись, выпили. Римма Борисовна вместе со мной одновременно поморщилась. Заели бутербродами.

– Теперь все в порядке, Ниночка. Глеб этот на допросе не отнекивался, выложил обо всех событиях по порядку.

– А Петр?

– Отпустили. Уже, наверное, в отеле, отмывается. Но такое быстро не забывается.

– Это точно.

– Что будете делать теперь?

– В смысле?

– Но вы, же не зря старались. Неужели не встретитесь с ним до отъезда?

– Не думаю, что это необходимо.

– Как же так?

Я вздохнула и пожала плечами. Ввиду того, что истинное положение дел было известно, как ответить на такой вопрос не знала.

– Ну… Мы с ним совершенно разные. Вряд ли сойдемся.

Андрей Сергеевич махнув рукой, повернулся ко второму мужчине в нашей компании, мол, их женщин не поймешь. Не будем и вникать.

– Может с одной стороны и верно, моя дорогая. Но я считаю, стоит встретиться и поговорить.

– О чем?

– Обо всем. Может человек высказаться? Поблагодарить за помощь в такой сложный для него момент. Нельзя лишать его права голоса.

– Да, я понимаю. И все же скажу, что не стоит. Лишнее.

– Ладно вам! Не похожи вы на вертихвостку.

– Просто, что говорить? Благодарность дело хорошее. Но я все делала не только, потому, что хотела помочь. И вы прекрасно об этом знаете.

– Знаю, знаю. Не буду больше ничего говорить.

Мы посидели молча.

– Ниночка, не забывайте нас. Пишите нам. Римма Борисовна дала вам свой адрес?

– Конечно. И номер телефона. Если позвоните хоть иногда, изредка, будем рады. Никто не хочет возиться со стариками.

– Вы – старики?! Не смешите меня! Ваша компания любому молодому организму и мозгу даст сто очков вперед.

Они довольно заулыбались.

– Твоя похвала, как бальзам на душу.

Долго обнимались перед расставанием.

Я вздохнула тяжело и поставила чемодан на скамеечку. Взглянула на часы, по расписанию автобус должен быть минут через десять. Пограничное состояние, вроде бы и домой уже очень хочется, но и большое желание остаться.

Так бы и, наверное, сидела бы и вздыхала. Потом тряслась на драном, изношенном, вечно съезжающим куда-то набок сиденье. Но в поле зрения появился темно-серый огромный автомобиль иностранного производства. Дверь распахнулась, и передо мной появился Петр. Немного замявшись, кивнул на мой чемодан.

– Может тебя подвезти?

Отказываться было бы глупо.

– Хорошо, не откажусь.

Подхватил легко мою поклажу и забросил на заднее сиденье. Потом приоткрыл мне дверцу и помог забраться внутрь. Быстренько оббежал капот и сел на водительское место. Был очень сосредоточен и серьезен.

– Я сегодня с утра разговаривал со следователем и с Матвеем Ивановичем, хороший человек. Мне разъяснили, какую роль ты сыграла во всей этой истории.

– Не такую уж и большую.

– Не надо. Хочу сказать, что это очень важно для меня… Этот урод, мог бы задушить! Черт! Даже не вериться.

Я присмотрелась к нему. «Прямо Бред Питт и Харрисон Форд в одном лице. Пальмовая ветвь и Оскар за главную мужскую роль. Матвей Иванович все прекрасно осознавал и ты тоже. Если бы сама о себе не побеспокоилась, то вы бы не особенно горевали. Не знаю теперь мне то, что сыграть? Толи кинуться ему на грудь и зарыдать от переизбытка чувств. То ли мило посмеяться, типа, да что там мы всегда готовы помочь».

Выбрала второе и, улыбнувшись, показала на дорогу.

– Может, поедем? А то я опоздаю на поезд.

– Конечно, конечно.

И повернул ключ в замке зажигания.

– Надеюсь, ты не против, что я решил увидеться с тобой до отъезда?

– Нет. Все нормально.

Немного помолчав, решила все-таки рискнуть.

– А ты давно знаешь Матвея Ивановича?

Только на миг выражение его глаз поменялось.

– Нет… Только сегодня следователь нас познакомил. Они давние приятели.

– Понятно.

– А что?

– Ничего. Просто было интересно.

Широко улыбнулась и отвернулась к окну, чтобы дать себе передышку.

– Нина, скажи мне. После всего, что случилось, ты могла бы … Ну не знаю, изменить резко свою жизнь. Переехать из родного города ко мне. С твоим сыном мы бы нашли общий язык. Что скажешь?

«Дайте мне тазик и полотенце! Сейчас расплачусь. Интересно, что он будет делать, если я соглашусь?». Положив ладонь на его руку, сжимающую рычаг передач, проникновенно посмотрела в глаза. Но контакт получился не долгим. Дорога же!

– Даже не знаю, что ответить. Очень неожиданное предложение. От наших отношении я не ждала ничего подобного. Понимаешь?

– Понимаю.

– Мы слишком мало знаем друг друга. А менять привычки и подстраиваться под новые обстоятельства в нашем возрасте, слишком тяжело будет.

– В чем-то ты права. Но…

«Да, что ты будешь делать! Настойчивый какой!».

– Не стоит, ничего менять. Тем более у тебя дочь, у меня сын. Будет трудно ужиться всем вместе.

– Со всем можно справиться, если быть терпеливым и настойчивым.

– Петр… Давай оставим все как есть. Я прошу.

Он хотел что-то сказать, но я покачала головой.

– Не стоит в самом деле.

– Не понимаю, в чем дело-то, Нин?! Вроде все было ясно и понятно. Просто канитель с убийством затянулась…

– Канитель?!!! Ничего себе… Жену убили, а для тебя это просто канитель?

– Я не то хотел сказать, просто неправильно выразился.

– Ну-ну. Меня может тоже укокошат, а ты назовешь это просто канителью и начнешь искать новую пассию.

– И что мне теперь в посте и молитве провести остаток жизни? Интересно… Я о желании развестись с ней говорил еще до смерти. И не вижу причин оправдываться. Мне жаль ее, но моя-то жизнь не кончилась. И твоя тоже.

Немного помолчали, думая каждый о своем.

– Не знаю, что еще сказать. Ни о каком продолжении и совместной жизни я не думала.

– И часто ты так не думаешь о совместной жизни и продолжении?

– Если хотел меня оскорбить, то у тебя получилось.

– Извини.

Впереди показалась стоянка. Машина остановилась. Петр, вытащил мои вещи, потом, подождав пока я, выйду, запер машину. Старался не смотреть на меня. Напряжение можно было резать на огромные куски.

– За весь наш разговор меня не покидало ощущение, что ты меня в чем-то подозреваешь?

– А ты чувствуешь за собой вину?

– Нет, не чувствую. Но подозрение прямо мощной волной идет от тебя. Что происходит, Нин?

– Ничего.

– Опять двадцать пять.

И кинул мои вещи на грязный, заплеванный перрон рядом с вагоном. «А упорства ему не занимать. Понятно, как бизнес поднял с нуля». Вдруг выражение его лица изменилось, сначала с упорства на недоумение, потом появилась кривая усмешка, такая горькая.