Игорь Чубаха - Тайна Черного моря

Иван Князев поднял голову. Медленно, помогая себе рукой, пятная стену девичьей кровью, встал.

Хутчиш узнал его — этот однорукий старик преследовал его возле японского консульства.

— Вы?..

Прапорщик напрягся, готовый в любой момент к бою.

Но в глазах старика не было угрозы — только слезы и печаль.

— Сын, — тихо сказал старик. И неловко утер слезу рукавом. — Вот, значит, и свиделись.

За спиной Анатолия Хутчиша, в первом зале, не выдержав сегодняшних потрясений, с дробным грохотом обрушился на пол скелет гигантского синего кита.

31 июля, воскресенье, 20.00 по московскому времени.

У них походочка как в море лодочка

Сигаретный дым змеился под потолком кают-компании СКР «Тамбовский комсомолец». Сторожевик относился к ветеранам советского флота, закладывали его еще в те незабвенные времена, когда денег на интерьеры не жалели.

Потускневший и кое-где облущенный лак на красном дереве свидетельствовал о расточительстве прежних интендантов. Диваны вдоль переборки лоснились вышарканными кожаными припухлостями.

На полотнах в витиеватых рамах безвестный подражатель Айвазовскому сталкивал фрегаты в абордажных, борт к борту, атаках или топил их в ураганных штормах. Цвета потускнели от времени: художник использовал дешевые краски.

Но сегодняшнее прозябание принадлежащего невесть кому — России или Украине — корабля откладывало восстановление былого великолепия на неопределенный срок.

Старпом ткнул окурок в пепельницу, смаклаченную умельцем-матросом из крышки списанного компаса. Несмотря на стесненное финансовое положение, он продолжал курить стильный «Кент». Считал ниже своего достоинства переходить на дешевые табачные суррогаты.

— Ярослав Данилович, а может, пошлем Главкома с его Верховной Радой подальше и останемся в России? — спросил старпом капитана.

И тут же спохватился: не стоило затрагивать это болезненную тему. Пусть даже его ближайший друг и командир мечтает остаться в Петербурге, он, старпом, ни на минуту не должен забывать, что в Севастополе на Максимовых дачах командира «Тамбовского комсомольца», капитана первого ранга Ярослава Даниловича Брянцева ждет супруга Надежда Павловна. И дети. Ой, как бестактно вышло...

— Чем предаваться нигилистическим фантазиям, уважаемый Афанасий Никитич, лучше давайте выпьем. — Они дружно выпили. — И еще, уважаемый Афанасий Никитич, я вас настоятельно прошу впредь ни с кем из команды подобных бесед не вести. Сами знаете: и пакгаузы имеют уши.

Старпом, которому лихое вливание в организм полета грамм «шила» [71] Технический спирт для протирки электронных схем в корабельных приборах. По прямому назначению употребляется крайне редко. не давалось столь легко, как кэпу, только теперь смог вдохнуть воздух и, переборов судорогу в руке, поставить эмалированную кружку на длинный, с пузатыми ножками обеденный стол.

Тот край стола, у которого сидели двое беседующих, под скатертью был безнадежно испорчен надписью, некогда выцарапанной разозорничавшимся вестовым: «ДМБ-93». У обоих в коротких стрижках заплуталась седина. У обоих вокруг глаз накопились морщины. Только у командира и седин, и морщин было больше.

Очередная рюмка — третья за полчаса (друзья решили отметить неприкаянный, как день рождения, праздник без помпы) — не прибавила старпому благоразумия, и он с настойчивостью перебравшего норму человека вернулся к злободневному вопросу:

— Неужели Надежда Павловна не может получить телеграмму типа «Срочно приезжай...». А что там отстучать дальше, мы придумаем. Старший лейтенант Янушпольский уговорит любую администраторшу заверить телеграмму любой печатью. Голову даю на отсечение, уговорит. Или вы думаете, Надежду Павловну не отпустят?

— Не я начал о Янушпольском, вы сами, — сурово посмотрел в глаза другу кэп. — С вашей подачи старший лейтенант на политзанятиях регулярно рассказывает матросам, как в начале Великой Отечественной эскадра наших кораблей вырвалась из окруженной фашистами Лиепаи. Янушпольский — мальчишка, но вы-то о чем думаете?

Командир корабля устало опустил кулаки на столешницу и уставился на пустую кружку. В эту минуту он выглядел невероятно постаревшим. Хотя под ношеной парадной формой угадывалось закаленное тело.

— Афанасий Никитич, представьте себе, вот мы здесь останемся. Потом останется кто-то еще. И еще. Но уже без кораблей, потому что корабли ни под каким видом из бухт не выпустят. И что получится? А получится, что в какой-то момент все, кто против раздела флота и против того, чтобы флот целиком стал украинским, сами же флот хохлам и уступят.

Капитан расстегнул верхний крючок парадного, по случаю праздника, кителя. Цепкий взгляд не смог бы придраться к блеску пуговиц и белоснежности формы, зато заметил бы штопку под мышкой. Благородная бедность.

— Но ведь еще годик-другой, — не унимался старпом, — и «Тамбовский комсомолец» отправят в Северную бухту. Под автоген.

— Отправят, — стараясь не выказать подступившую к сердцу печаль, кивнул командир корабля.

Оба замолчали, думая о несчастливом городе Севастополе. Городе белом, как крылья чайки, потому что сложен из инкерманского известняка. Городе-подкове, выгнутой в сторону моря. Городе, в котором перебои с электричеством приходятся по пять-шесть раз на день. Случается, даже троллейбусы стоят, а горячую воду последний раз давали в девяносто пятом на Девятое Мая.

— Лучше выпьем, — первым не выдержал старпом и, не дожидаясь положительного или отрицательного ответа, разлил громко булькающий спирт из фляги по кружкам. Три булька — пятьдесят, грамм.

Капитан встал, но вместо того, чтобы потянуться за кружкой, прошелся, разминая ноги. Положенный к парадной форме кортик глухо стукнул о спинку дивана, когда командир корабля взял с кожаных подушек заслуженную гитару.

Под пальцами тихо брынькнули струны.

— Да и сами посудите, любезный Афанасий Никитич, куда мы без Малахова кургана, Камышовой бухты и прогулки по Большой Морской?

— Но ведь надо же что-то делать, — поняв, что в очередной раз проиграл диспут, сдался старпом. — За державу обидно.

— Это всего лишь хорошая цитата, — сказал командир не то, что хотел услышать старпом.

На самом деле Ярослав Данилович догадывался, что неразбериха с Черноморским флотом рождена чем-то более значительным, нежели просто амбиции политиков-однодневок. Не давало Ярославу Брянцеву покоя, например, то, что он обнаружил, заглянув в гости к однокашнику Николаю, командиру «Бора», только-только спущенного на воду, и уже без вопросов подлинно российского, но приписанного к Севастополю РКВП: вооружение «Бора», все эти ракетные комплексы «Оса» и т.д., и т.п. более эффективны при атаке не натовской, а как раз-таки отечественной постройки кораблей. И возникло смутное подозрение, что если Черноморский флот не разделят так, как угодно России, то не достанется он никому.