Александр Зиборов - Ужасные тайны старого особняка

Мне пришлось тянуть время, делая вид, что я ищу спрятанное им.

В конце концов Никита разозлился. Хмуро заявил:

– Всё, не хочу бильше играть. Ничего тут найти не можна. Тильки время зря теряю. Нужно хотя бы знать, что заховано.

– А вот я не знал, но твоё нашёл, – торжествующе заявил я.

Повёл Никиту к окну, хотя он не очень хотел, на его глазах извлёк кирпич и достал свёрток.

– Що это? – удивился Никита.

По его лицу я понял, что это спрятал вовсе не он. И испугался.

– Это разве не твоё?

– Нет, – покачал он головой.

– А чьё же это тогда? И что это?

– Не знаю. Но лучше положить на место. Вдруг цэ спрятали бандиты. Вдруг цэ яд или взрывчатка…

Подобные мысли уже зароились и в моей голове. Внутри появился неприятный холодок.

Я вернул свёрток на место и заткнул дыру кирпичом, чтобы всё вернуть в прежний вид.

Внизу Никита повёл меня в ближайшую от входа комнату. Показал, что за первой рамой окна лежит пустая пачка самарской жевательной резинки «Сладкота». Сбоку внизу куска стекла не было, как раз проходила его рука.

– Вот що я заховал, – показал он.

– А ты говорил, что нужно прятать не маленькое.

– А это що, иголка? Жвачка не маленькая!

Я был иного мнения. Рассердился, и мы серьёзно с Никитой рассорились.

Дома я поведал папе о нашей игре в Особняке. Он отнёсся к моему рассказу очень серьёзно.

– Нужно посмотреть, что это там. Идём!

Пришлось идти с ним.

У нужного окна в Особняке я показал кирпич. Папа быстро вынул его. Внутри ничего не было. Он вопросительно посмотрел на меня. Внутри у меня стало неуютно, я почувствовал себя очень нехорошо, он подумал, что я соврал.

– Папа, честное слово, здесь был пакет. Честное-пречестное! – поклялся я. – Перевязанный лентой. Никита видел. Он тоже может подтвердить.

– Я тебе верю, Алексей. Неужели уже успели забрать, после вас? После того, как вы ушли.

– А что там могло быть?

– Точно не скажу. Вероятнее всего, это была закладка. Прятали наркотики. Это наиболее вероятная версия. Мы опоздали…

Затем папа направился в опорный пункт полиции. Пришлось там рассказать всё, что я знал о том тайнике. Потом и к Никите полицейские пришли, его расспросили.

Вечером мы встретились на улице, но он от меня отвернулся. Обиделся из-за этого.

А с какой стати? Разве я сам всё это сделал, так получилось. Папа заставил.

Ну, не хочет, и ладно! Впрочем, совсем не ладно. Одному было скучно. Никто из других ребят на улицу не вышел.

Мимо прошла по тротуару женщина с большим лохматым псом. Местами её серо-коричневая шерсть была покрыта совершенно чёрными пятнами. Одно из них находилось вокруг её левого глаза, что создавало эффект повязки. Вспомнил одноглазого пирата.

Женщина остановились, принялась рыться в своей сумочке. Возможно, вспомнила что-то и проверяла, на месте ли, не забыла дома?..

Собака села и, глядя на хозяйку, терпеливо ждала, чуть повизгивая.

Моё внимание отвлекла хрипло каркнувшая птица, сидевшая на большом кудрявом клёне. Меня осенило.

Я повернулся к Никите:

– Спорим, я расскажу такое, что ты мне не поверишь.

– Набрешишь с три короба. Звичайно, я не поверю.

– Нет, расскажу про то, что видел и ты или мог видеть. Прямо сейчас, на твоих глазах. Вот на это улице! Но ты этому не поверишь.

– Не может такого быть!

– Может, спорим! Проиграешь, тогда мы помиримся.

– Не проиграю. Говори!

– Только что я видел, как летела птица, а на хвосте сидела собака.

– Брешешь! – выкрикнул Никита. – Такого ни було! Никто тебе не поверит. Это як же птица может на своём хвосте забрати собаку!

– Да ты сам видишь, погляди, вон сидит собака на своём хвосте. А до того я видел, как летела вон та птица, она сейчас сидит на дереве. Можешь посмотреть, она ещё на нём.

– Що ты брешешь, ты же сказал совсем иное!

– Я сказал тоже самое, только в обратном порядке: летела птица, а на хвосте сидела собака. На своём хвосте сидела. Ты что, ни того, ни другого никогда не видел? Видел! Тысячи раз.

– Тилько ты меня обдурил.

– Обман – это когда с нехорошими целями, для зла и всего такого.

– А ты для чого?

– А у меня хорошее намерение, чтобы помириться с тобой. Разве мир – это плохо? Ну, так что, мир?

– Добре, мир, – смилостивился Никита. – Хитро ты меня розиграл…

Мой папа не только самый умный на всём свете – страшно умный, но и страшно хитрый. Мама порой упрекает его, что он мало уделяет времени воспитанию детей, то есть, нам с Сенькой. Время от времени он вспоминает об этом и проводит с нами «уроки», так это он называет, воспитывает нас.

На этот раз он обнаружил среди своих бумажных завалов, к которым нам даже подходить близко запрещено, листки со стихами поэта Олега Григорьева. Прочитал их, вдохновился и подозвал к себе нас с Сенькой. Показал свои бумажки и многозначительно сказал:

– Когда я был чуть постарше тебя, Алексей, то прочитал их в журнале, и они мне так понравились, что я их выписал себе на память. Даже знал почти все наизусть. Хочу прочитать их вам. Ты, Сеня, тоже послушай. Ты хотя ещё и мал, но ничего страшного, если не всё поймёшь. Это у тебя ещё впереди. А тебе, Алексей, я думаю, они в самый раз.

Я понял, что папа решил заняться воспитанием, а потом гордо поведает маме, что провёл с нами урок поэзии.

– С какого же начать? Они все хорошие. Ну, ладно, большой разницы нет. Итак, стихотворение называется «Старая бабушка».

И папа принялся с выражением читать:

– Старая, слабая бабушка

Оставила дома ключик.

Звонила старая бабушка,

Но не открыл ей внучек.

Старая бабушка ухнула,

В дверь кулаком бахнула,

Дубовая дверь рухнула,

Соседка на кухне ахнула.

Качнулся сосед на стуле,

Свалился с кровати внучек.

Упала с полки кастрюля

И бабушкин маленький ключик.

Закончив чтение, папа выразительно поглядел на нас, желая увидеть нашу реакцию.

Я рассмеялся, а Сенька только таращил глаза. Потом сказал:

– Дверь жалко, потом старой бабушке будет трудно вешать её обратно на прежнее место.

– Это верно, – согласился папа, пряча улыбку. – Теперь другое стихотворение поэта Олега Григорьева, оно называется «Яма».

– Яму копал?

– Копал.

– В яму упал?

– Упал.

– В яме сидишь?

– Сижу.

– Лестницу ждешь?

– Жду.

– Яма сыра?

– Сыра.

– Как голова?

– Цела.

– Значит живой?

– Живой.

– Ну, я пошёл домой!..

На этот раз я смеялся меньше, мне показалась ситуация просто дурацкой: один упал в глубокую яму, ударился головой, а другой ему даже не хочет помочь – ушёл домой. Так друзья не поступают!

Я и сказал об этом. Папа только собрался мне ответить, как его опередил Сенька:

– Это не друг, а враг! Друг бы протянул руку и вытащил его из ямы.