Елена Лампига - Старушка на курьих ножках

–С Сашей Невским?

–С Твардовским, бестолочь! Рассказать? – Сегодня Луиза Вацлавна благодушествовала. «С чего бы это?» – тут же заподозрила неладное Варвара.

Катька придвинулась поближе, приготовилась слушать. История тех взаимоотношений, поведанная Вацлавной, наполнена была деликатной советской романтикой, которая, как известно, секса не предусматривала, а вот стихами да любовными письмами изобиловала.

–Кать, ты бабушку не слушай. Не было такого никогда, – Варя теперь гладила какие-то кружева и оборки.

–Ха! Как же не было, когда было!

–Ба, я с тобой, если ты это помнишь, с рождения живу. Не было такого!

–Катерина! Неси письма! – Бабушка раскипятилась. Она была очень азартной и, когда ей это было нужно, неслась во все тяжкие.

Катька притащила коробку с письмами. Бабуля порылась в ней, выудила из вороха одно и принялась читать:

«Дражайшая Луиза..» Так …так…так вот! Подпись! «Навечно Ваш, Саша Твардовский».

–Съела? – Бабка выставила письмо, как статуя свободы факел, прищурила глазки, – глазки полыхали победой!

Варя, уперев руки в бока, соображала. Подошла к коробке и выудила из нее же конверт того письма. На конверте в графе «от кого» и впрямь стояло «А.Твардовский», а вот в графе «откуда» четко прописан был их прежний адрес, только дом и квартира другие.

Варя расхохоталась.

–Кать, это наш сосед бабуле писал. Дядя Саша. Хороший дядька, фронтовик был. Графинюшку боготворил.

–Так я и говорю!

–Ты говоришь, Твардовский!

–Ну!

–А Катька решила, тот самый! «На войне, в пыли походной»!

–Такого я не говорила…– Старуха развела руками. – Сами напридумают, чего не было....

–Ну Луиза Вацлавна…, – разочарованно протянула Катька.

–Ааа!!! В общем, Луиза Вацлавна, не забивай Катькину голову своими байками. И с Витькой ты б поостереглась экспериментировать. Он как с тобой наобщается, слова потом сказать не может. Или говорит, но местные его не понимают.

–Поучи еще бабушку! – надулась она. – Человек от макаки даром слова только и отличается! – изрекла бабуля и подняла палец.

–А кто вчера мужиков костерил русским портовым? У них уши дымились и глаза стекленели.

–Поделом им. Супостаты. Хай на чужое добро не зарятся.

Варя встряхнула груду кружев и оборок, груда неожиданно приняла форму блузы.

–Извольте одеваться, Ваше сиятьство! – И присела.

Франция, Париж

– Нет-нет, мой мальчик! Тебе не стоит беспокоиться! – Дед поднял руки ладонями вверх. – Спишем все на глупые старческие причуды. – Он собрался уже вставать, но вдруг передумал и плюхнулся обратно в кресло.

–А ведь, если разобраться, это ж талант! Непревзойденный талант! – Решил он поразглагольствовать. – Изготовить подделку, да такую, что сам черт не разберет, где подлинник!

–Не могу с тобой согласиться, Филипп. Я твою подделку не видел.

Старик живо поставил свой кейс на стол, достал из него коробку, из коробки с превеликими осторожностями достал он колье, нисколько не отличавшееся от уже имеющегося. Бруно наклонился, взял колье в руки:

–Потрясающе. Невероятно! – Он даже перешел на шепот.

Несколько лет назад ювелирный дом Лурье уже под управлением Бруно провел выставку драгоценных предметов обихода и украшений царского двора, вывезенных эмигрантами. Выставка посетила несколько крупных российских городов, имела ошеломительный успех. Успех омрачен был одним неприятным событием. Распорядитель выставки, сопровождающий ее по России, позвонил однажды Бруно и сообщил, что колье из личной коллекции Филиппа Лурье оказалось фальшивым. Это подтверждала вполне достоверная экспертиза. Бруно из сострадания к чувствам старика ничего не сказал ему сразу, велел представителям фирмы разбираться на месте, оказывать содействие следствию и обо всем докладывать ему лично, минуя почтенного Лурье. Старик явился к нему спустя время сам, был возбужден, юлил по обыкновению, в конце концов попросил прекратить разбирательства. Сквозь поток сбивчивых объяснений Бруно понял одно – старый аферист сам подсунул ему лишь копию колье для путешествия по России.

–Черти меня попутали! – Он заламывал тогда руки, покаянно тряс головой.

«Чтоб тебя черти слопали», думал Бруно. От греха подальше он в тот же день перевез подлинник в свой особняк в предместьи Парижа и дал отбой в Россию.

–Не то чтобы я тебе не доверяю, Филипп… – Бруно подбирал слова, выставив руки ладонями вперед. – Но во избежание путаницы…, – растянулся он в улыбке, – подлинник пусть хранится у меня.

Прибывшая из России копия вернулась тогда в полное распоряжение коварного владельца.

Теперь они лицезрели оба экземпляра вместе. С лихорадочным воодушевлением истинных ценителей и знатоков они рассматривали украшения, передавали их друг другу, сравнивали, изучали камни – крупный розовый бриллиант и россыпь более мелких обычных. Дед цокал языком, Бруно восхищался мастерством огранки.

–Погоди, – опомнился Филипп. – А где теперь подлинник? Мы их перепутали!

Бруно поднял голову вверх, словно призывая небеса избавить его и от деда и от колье, с которыми вечно какая-то история.

–А! Я прихватил с собой инструмент, – Филипп стукнул себя ладонью по лбу. «Как предусмотрительно», задумался Бруно.

Они вернулись к столу, старик достал из того же кейса какие-то приборы.

Россия, поместье

Луиза разливала чай на английский манер через ситечко.

–Чаю напьемся. Ликер где, Варвара? Спрятала что ли?

–На экспертизу отдала, бабуль. В наркологический диспансер.

–Язва.

–Язва у Витьки случилась. От вашего ликера. Вы что туда намешали, травники?

–Все с родных полей, Варвара! Все по старинным рецептам! Предки почище нашего знали, что здоровью пользительно.

–А Витька еле оклемался, бабуль.

–Витька…Витьке все, что для здоровья – погибель верная. Куда собрались сегодня? – Бабуля поспешила сменить неудобную тему.

–На речку пойдем. Жарища такая! Мы не долго. Не успеешь соскучиться.

Луиза помолчала, пожевала губы, словно что-то продумывая и милостиво изрекла

–И то верно. Сходите. С бумагами работать буду. От вас только шуму.

Когда девушки удалились, старушка надела очки и принялась внимательно изучать лежащие перед ней бумаги. «План господскому дому, состоящему Л*** округи в селе Поляны, снятый 25 июня 1790 года. Он вычерчен на тонкой полотняной кальке размером 67х91 чёрной тушью с подсветкой акварелью. Под номером первым указаны «палаты каменные без крышки старинного расположения длиной 22 ½, шириной 7 ½, вышиною 4 сажени, в них 6 покоев, 2 кладовых, внизу погреба». Луиза читала, шевелила губами, лишь изредка поднимала взгляд от бумаг, закрывала глаза, размышляла. «Оные палаты в 1770 году сгорели и ныне стоят без крышки, потолку и полов нет, к починке неспособны». Кроме этого здания на план нанесены под номером вторым «кладовая каменная длиною 12, шириною 6, вышиною до крыши 4 сажени, в ней 6 покоев, внизу выход с погребами». Её размеры, местоположение и число помещений полностью соответствуют натурным обмерам палат Поляны. Можно предположить, что после пожара 1770 года, владельцы усадьбы поселились в соседнем каменном строении, имеющем 6 больших «покоев», которое и стало именоваться до наших дней палатами Поляны в память о первом их владельце».