Виталий Воронин - Сезон

– Скажите, летом этого года вы присутствовали при убийстве финского гражданина в районе поселка Янкера?

– Да, – отвечаю я со скучающим видом.

– При каких обстоятельствах?

Меня начинают бесить начальники этой следачки, заставляющие ее задавать вопросы, на которые сами прекрасно знают ответы. Наверное, даже уголовное дело, прекращенное в отношении меня, лежит сейчас в ее столе.

– Вам покороче или поподробнее? – милым голосом осведомляюсь я.

– Поподробнее, – отвечает она, и заносит свои когти над клавиатурой.

– Ну, тогда возьмите уголовное дело, которое прекратили в отношении меня, и прочитайте его. Там все подробно описано.

Она резко краснеет и хочет что-то сказать, но я перебиваю ее:

– А если покороче, то я не помню.

– Как свидетель вы обязаны давать показания! – говорит она с нажимом.

– А я и даю. Я просто не помню.

Гудит принтер и оттуда вылезает лист бумаги с моими показаниями, которые я подписываю, предварительно внимательно прочитав. Так и подмывает расставить запятые ручкой, но я этого не делаю, чтобы уж совсем не злить девушку.

На прощанье я осведомляюсь относительно судьбы моих конфискованных вещей – автомобиля и охотничьего карабина. В ответ работница правопорядка ехидно советует мне обратиться с заявлением к прокурору.

Выйдя из кабинета, киваю Витьку, которого опрашивают после меня.

Через некоторое время Витек выходит из кабинета с видимым облегчением и садится рядом со мной в коридоре на скрипучее деревянное кресло.

– Про убийство финского гражданина спрашивала? – наклоняюсь я к нему.

Он утвердительно кивает, откинувшись в кресле.

– Сказал, что ничего не помню, потому что сам потерпевшим был.

С улицы слышен, какой – то шум. Сквозь забранное решеткой окно видно, как из кузова грузовой ГАЗели выкатывают по доскам на землю мотоцикл.

Девушка в мундирчике выходит из кабинета, накинув на плечи пальто, и приглашает нас с Витьком за собой к выходу. Там уже стоят два лесоруба. Милиционеры из конвоя приводят распухшего Сашку, почему – то в наручниках. Он дико вращает глазами и озирается по сторонам.

У мотоцикла оперативники уголовного розыска снимают сиденье. Под ним ящик для инструментов, в котором прямо сверху лежит шило с деревянной ручкой, перемазанное черной засохшей кровью.

Сашка начинает бледнеть и рваться из рук конвойных, но те цепко держат его.

– Это не мое! – верещит он сиплым голосом, но конвойных это абсолютно не трогает, и они буквально затаскивают его в помещение.

– Похоже, виновный найден, – шепчет мне Витек.

Лесорубы курят у входа, сплевывая на каменные ступени. Подходим к ним, здороваемся. Слушаю их рассказ о том, как они нашли утром своего товарища недалеко от столовой.

– Вся спина истыкана была и череп проломлен, – хмуро говорит один из них и щелчком отправляет окурок мимо урны.

Наконец нас всех, кроме Сашки отпускают. Мы с Витьком некоторое время сидим в машине, оглушенные стремительными событиями этого утра.

– Все-таки странный он какой-то, этот Сашка, – сказал Витек, – убил человека шилом и в свой же ящик с инструментом шило положил.

– Меня больше интересует, куда он золото спрятал, – ответил я, – ведь его так и не нашли.

– Золото, золото, – пробурчал Витек, – хорошо, что мой рюкзак не обыскали, а то загремел – бы я за хранение оружия.

Эта возможность его так напугала, что по дороге домой он остановился у первого попавшегося пруда и забросил обрез в воду.

Москва встретила нас настоящей метелью со снежными заносами. Конфискованную летом машину мне вернули. Теперь она стоит возле дома в ожидании смены резины на зимнюю.

Лежа в горячей, наполненной пеной ванной, я разглядываю золотую монету с профилем Николая Второго. Мокрый желтый кругляш скользит между пальцами, тускло поблескивая гуртом. Остальные сто восемьдесят шесть стоят ровными столбиками на табурете рядом с ванной. Тут же лежит мобильник. Кладу монету обратно и взяв с пола бутылку пива, делаю несколько глубоких глотков. Освежающая прохлада наполняет меня.

Все получилось довольно просто, и неожиданно. Едва я услышал крики Сашки в столовой, как сразу понял, что золото у главного лесоруба. Оставалось только его изъять.

Подобрав из-под стола шило с Сашкиными отпечатками пальцев, я завернул его в носовой платок и спрятал в карман.

Когда лесорубы выводили Сашку из столовой, в окно было видно, что далеко они не пошли, а уселись на лавочку с другой стороны улицы, где допивали остатки водки.

Мы с Витьком устраивались на ночлег в машине, а они еще гомонили. Обиженный Сашка, так и не выпросив у них ни одной монеты, ушел домой, оставив мотоцикл у столовой.

Я внимательно наблюдал за всем происходящим через запотевшее лобовое стекло, стараясь не упустить момент, когда они начнут расходиться. Витек храпел рядом и опасности не представлял. Наконец, главный лесоруб махнул оставшимся друзьям на прощанье рукой и, пошатываясь, побрел, вдоль темной улицы. Его друзья пошли в другую сторону. Медлить было нельзя.

Я накинул куртку и осторожно выскользнул из машины, тихонько прикрыв за собой дверь. Лесоруб еле виднелся во тьме улицы и вот-вот должен был совсем скрыться из виду. Снег лепил в глаза мокрыми хлопьями. Надвинув на лицо капюшон, я медленно пробирался вдоль домов, маскируясь среди кустов и заборов. Матерчатые перчатки я надел заранее.

Шило в мой руке, было готово в любой момент, настигнуть свою жертву, которая смутно чернела на фоне белой пелены, заметавшей все вокруг. Вот он остановился у забора, и, качаясь из стороны в сторону, принялся орошать его мочой. Черная дерматиновая сумка тяжело оттягивала его плечо. Золото скорее все в ней. Пора действовать, но что-то удерживает меня от последнего броска.

– А это уже будет убийство невинного человека, – вдруг прорезался мой внутренний глосс.

– Да пошел ты! – ответил я ему, – ты с самого начала это знал.

– Ну, тогда я не смогу придумать тебе никакого оправдания, – возразил голос, – а убивать человека просто из-за денег это низкий класс, дешевая работа.

Пока я так препирался сам с собой, сидя в кустах, снег завалил меня с ног до головы, а несостоявшаяся жертва, подтянула штаны и направилась дальше. Так я понял, что не могу убить человека, который не сделал мне ничего плохого.

Я смотрел ему вслед, прощаясь с деньгами, когда из проулка вдруг метнулась темная фигура и огрела лесоруба по затылку обухом топора. Послышался хруст и жертва, молча, повалилась лицом вперед. Неизвестный склонился над ним, замахнувшись для второго удара, но в это время я вывалился из кустов, подняв вокруг себя фонтан мокрых брызг и снежной пыли.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я несся к нему, сживая в руке шило, и угрожающе хрипел. Фигура оглянулась на шум, и я узнал лицо Сашки, перекошенное страхом пополам с ненавистью. В глазах его стоял ужас, он попятился от меня и бросился бежать в то тот – же проулок из которого выскочил. Я не стал его преследовать, хотя он еще долго хрустел кустами и жердями заборов, удаляясь в темноту огородов.