Александра Малинина - Обхитрить лису

– Значит, наше «свидание» – лишь подготовка к твоему триумфальному возвращению? Ты бы не затевал все это, если бы не хотел вернуться. И явно думал об этом давно, раз следил за мной зимой. В Париже.

Вишневский улыбнулся, в его глазах плясали черти:

– Ты права и ошибаешься одновременно. Забавный такой парадокс… знаешь, что самое смешное? Я не хотел вернуться, и даже не думал об этом. Пока не встретил тебя, совершенно случайно. Ты сильно повзрослела и уже не была той девчонкой, что я помнил. И выглядела сногсшибательно. Я потерял дар речи, смотря, как ты выходишь из отеля, как бросаешь надменные взгляды на всех, кто попался тебе на пути. А на лице – глубочайшая скука. Все в тебе изменилось, но многое осталось прежним. Сам не заметил, как пошел за тобой. Не знаю, зачем, но пошел. И все смотрел… узнал, где ты остановилась, долго ждал в ресторане твоего появления. Сделал ту фотографию – тогда я еще не знал, зачем. Просто так.

– Фотограф из тебя хреновый, – да, я понятия не имела, как реагировать. Мне нужен был воздух и минут ка перевести дух. Хорошенько все обдумать. Почему разговор просто нельзя поставить на паузу?

– Боялся, что ты меня заметишь.

– Значит, ты все это время жил в Европе?

– И да и нет. Я часто переезжал, не мог найти своего места. До тех пор, пока не увидел тебя: сама подумай, каковы шансы увидеть старую знакомую из давно забытой жизни в тысячах километров от ее дома?

– Ничтожные, полагаю.

– В этом мы сходимся, – признал Вишневский. – Тогда я понял, что хочу домой. Пусть наш город – далеко не Париж, но он мне родной и меня неудержимо потянуло обратно. Нашу встречу можно считать судьбой.

– Судьба – для ленивых. Так и скажи, болтался без дела и не знал, куда податься.

– Нет. Но дома все равно лучше.

– Хуже, Андрей, хуже, – не согласилась я. – Ты ведь не просто вернулся, а с целью.

Вишневский откинулся на стуле, улыбнулся криво. Теперь это его обычная улыбка – ассиметричная, странная. Не обещающая ничего хорошего.

– Беспокоишься о папочке? – понимающе закивал он. – Можешь не волноваться. В той истории был виновный, и он давно уже наказан. Как видишь, я не Гамлет.

– А как выжил ты?

– Знал, что спросишь. Мне банально повезло. В тот день отец волоком притащил меня на ту гребаную стройку. Я бы обдолбан до нельзя и едва соображал, куда мы едем и зачем. Родители прошли внутрь, а я не смог, отвлекся на неприятную беседу с углом здания. Никогда не мешай абсент с водкой и наркотой, мой тебе совет. Хотя как знать, в тот день именно этот коктейль спас мне жизнь.

– А шрамы?

– Пьяная драка в баре, – отмахнулся он.

– И почему я не верю ни единому твоему слову?

– Я вот тоже хотел спросить – почему? У тебя нет причин мне не доверять.

– Нет. Кроме очевидных: ты подгадил нам с Ромкой, где смог. Пустил по городу слух, из-за тебя все началось. Именно благодаря слухам механизм запустился, именно поэтому…

– Папа вступился за дочь? – подсказал Вишневский. – Кровожадно получилось.

И опять он поднял бокал.

Мы выпили, смотря друг другу в глаза.

– Ты хоть иногда моргаешь? – улыбнулся Андрей. – Признаться, я был приятно удивлен, когда понял, чем ты занимаешься: сбор компромата – это почти гениально. Есть хоть кто-нибудь, кто еще может встать у тебя на пути, не рискуя при этом своим будущим? Вот за что я люблю родной город: здесь всегда можно душевно развернуться. А у таких как мы с тобой всегда что-то происходит.

– Это точно, – я улыбнулась, не отводя взгляд. И предложила: – Потанцуем? Эта мелодия моя любимая, а сидеть так скучно.

– Знаю, – Андрей поднялся, подал мне руку и вывел на середину зала. Уверенным движением прижал к себе.

Зашептал на ухо:

– Так что скажешь, Сентябрина? Я заслужил второе свидание?

– Скажу, что это маловероятно.

– Ты не можешь отрицать, между нами до сих пор что-то есть.

– Отвращение. Разочарование.

– Скорее желание.

Его желание было очевидным.

– Ты убийца, а с убийцей мне не по пути, Вишневский.

– Уверен, твой Ромка тоже не безгрешен, – нашелся он.

– Ромка хороший.

– Я тоже могу быть таким.

– Возможно, – я не спорила. – Но есть проблема: я выхожу замуж.

– За блондина? Разве его не посадили за убийство? Или ты вообразила себя героиней драмы, сначала сдала, а теперь станешь ждать любимого и отправлять ему напильники по почте? Надолго ли тебя хватит?

– Его задержали за фальсификацию.

– Вот видишь, из него даже убийца никудышный, – усмехнулся Вишневский, но до него быстро дошел смысл сказанного мной, я почувствовала это по его напряженным мышцам. Он чуть отодвинулся и посмотрел мне в глаза.

Я улыбнулась, поцеловала его в щеку.

Сделала шаг назад, чтобы повернуться вокруг себя в танце. Меня резко дернуло за руку, которую придерживал Вишневский, послышался звон разбитого стекла. Осколки окна разлетелись по полу. Я удержалась на месте, и даже не упала.

В отличие от Андрея – он отлетел на пару шагов, упал возле пустующих столиков. На белоснежной рубашке Вишневского уже начало расползаться багровое пятно, он схватился рукой за место ранения и судорожно ловил ртом воздух. Смотрел на меня. Музыканты резко прекратили играть, из-за двери справа вывалился едва ли не весь персонал: официанты, повара и черт знает кто еще. На их лицах застыло выражение паники, как и всегда в подобных случаях.

– Что смотрите? Вызовите скорую, – скомандовала я. Аккуратными шагами, обходя стекло, приблизилась к Андрею, присела рядом, но не слишком близко, чтобы не испачкать платье. Погладила парня по волосам: – Не волнуйся, жить будешь.

Он смотрел на меня, я на него.

– Ты…

Я приложила пальцы к его губам:

– Тише. В твоем состоянии лучше не болтать, а слушать. Ты переступил черту, Андрей, так что надеюсь, ты не в обиде: одно дело – безвредное участие, даже трупы, да черт с ними… совсем другое – стрельба в моего Ромку. Ты серьезно думал, что я не пойму, чьих рук дело? Хотел избавиться от Ромки и Макара одним выстрелом? Один мертв, другой виноват.

Он опять попытался что-то сказать, я закрыла ему рот.

– Я действительно рада, что ты жив, хоть ты и редкая скотина, но если ты еще раз сунешься ко мне, или к моей семье, твоя жизнь не продлится долго. В следующий раз пострадает не только плечо. И ты будешь молиться, чтобы смерть была легкой, я тебе это обещаю, – шепотом закончила я монолог и убрала руку.

Андрей ничего не ответил, но его взгляд говорил лучше любых слов.

Я выпрямилась, огляделась. А неплохо все получилось, а?

Вишневский всегда считал себя самым умным и особенным. Что ж, не сегодня, дорогой, не сегодня. И никогда больше. Я вернулась к столу, залпом выпила шампанское. Схватила салфетку и промокнула глаза: