Иоанна Хмелевская - Дело с двойным дном [Версия про запас]

Вот какое представление обо мне создаётся у моих читателей! Я не стала отчитывать ребёнка, в конце концов, девочка действовала из лучших побуждений.

Только сейчас заметив, что мой автоответчик мигает, я остановила Ниагару словоизвержений:

— Минутку, дорогая, я все поняла и не сержусь.

А сейчас отключись, пожалуйста, вижу, у меня на автоответчике что-то записано, возможно, это та пани…

Включила автоответчик. Женский голос произнёс громко и отчётливо:

— Говорит Кристина Пищевская. Звоню я в связи с убийством в квартире пани Наймовой. Я её хорошо знала. Номер моего телефона: шестьсот двадцать восемь, сорок четыре, пятнадцать. Пожалуйста, как можно скорее позвоните мне. Спасибо, до свидания.

Очень хрипатый у меня автоответчик, ничего не могу с ним поделать. Тем не менее мне удалось записать номер телефона пани Кристины, и к обоим полицейским я вернулась с добычей. Болек в волнении сорвался с места. Время было не очень позднее…

Похоже, пани Пищевская ожидала мой звонок, держа руку на телефонной трубке, потому что подняла её после первого же сигнала. Болек вежливо представился. Януш включил микрофон, так что разговор слушали все трое.

Из микрофона изливался поток эмоций:

— Могу заверить вас, пан поручик, — только ограбление! Это была богатая женщина, очень богатая, и все свои богатства держала в доме. Конечно, скрывала, представлялась бедной, чуть ли не нищенкой, но кто-то должен был знать о её богатствах, вот я же знала, ах, Господи Иисусе, какая ужасная история, хоть она и старая, все равно ужасная смерть!

Уж на что я выдержанная и спокойная, а и то у меня чуть сердце не разорвалось, как услышала о таких ужасах, в голове не укладывается, на каждом шагу бандиты и убийцы, но лучше бы мне дать показания не по телефону, есть у меня что сказать, потому как совершенно случайно удалось узнать…

Хотя поручик Болек и сиял собственным светом, заполучив неожиданного свидетеля, он все-таки перебил разговорчивую бабу:

— Извините, что перебиваю вас, но не знаете ли вы, где может быть племянница покойной?

Из микрофона снова полились эмоции:

— Ах, Езус-Мария, какое ужасное слово, к такому непросто привыкнуть, меня так в жар и бросило, такая кошмарная история, бедная Кася…

— Вы её знаете?

— Ещё бы мне не знать Касю! Можно сказать, с младенческих лет, представляю, какое это для неё потрясение, и теперь ведь все хлопоты свалятся на бедную девушку, но, с другой стороны, сможет наконец вздохнуть спокойно, вот и говори, что нет справедливости на свете, нет, она есть…

— Минутку, минутку, проше пани! Вы можете нам сообщить фамилию этой Каси и где она сейчас живёт?

Мы с Янушем затаили дыхание. Голос в микрофоне вдруг прервался. Секунды на три, не больше, женщина замолчала, потом опять затараторила:

— Где сейчас живёт — не знаю, она переехала от пани Наймовой, а куда — я не знаю, а вот фамилию знаю. Пожалуйста, фамилия её Пясковская. И вроде бы переехала она в квартиру своей бывшей учительницы, вроде бы та учительница куда-то за границу уехала и оставила на время свою квартиру Касе. Кася такой человек, что ей все можно доверить, не только квартиру. Но на улице Вилловой у тётки она бывала часто. Что, неужели до сих пор не появлялась?

— Ваши показания, уважаемая пани Пищевская, для нас чрезвычайно ценны, — опять перебил свидетельницу поручик Болек, весь пылая от волнения. — Вы совершенно правы, лучше записать их у нас в комендатуре, так положено, смогли бы вы с самого утра завтра…

Пани Пищевская могла хоть ночью. С явной неохотой закончила она беседу с полицейским, и по всему чувствовалось, что готова была хоть всю ночь проговорить, а в комендатуру может и к шести утра явиться.

Положив трубку, Болек повернулся к нам. Вот что значит повезло! Глаза парня горели, щеки пылали.

— Значит, все сходится, та самая учительница.

Её квартира на улице Граничной, дом четыре, телефон у нас есть, будем названивать круглые сутки.

До сих пор в той квартире никто не появлялся, но это днём, ночью мы не звонили. Или, к примеру, в пять утра… Не исключено, что эта племянница где-то на круглосуточной работе, дома появляется редко. Ничего, подкараулим. А если в ближайшие дни не появится ни на Вилловой, ни на Граничной — значит, она причастна или к убийствам, или к похищению. Райчиком же я все равно займусь…

— Говорю вам, пан инспектор, это была такая вредная баба — не приведи господь, хоть и светлой памяти… Пусть ей земля будет пухом, но все равно скажу.

Жадная, скупая, и такая… ядовитая. Что меня с ней связывало? Она дала мне деньги в долг, давно это было. Мне они тогда позарез были нужны. Да нет, никакая это не тайна, хотела я свою маленькую косметическую фирму открыть, больше мне не у кого было одолжить денег. Открыла, а как же, до сих пор мой бизнес худо-бедно процветает, не жалуюсь, а ей я за это процент платила. Сказать какой — не поверите!

Обдираловка страшная, а называлось — она совладелица фирмы. Вот и получала постоянный доход, я ей исправно её проценты приносила, последняя выплата осталась, а Наймова от инфляции не пострадала, она сразу договорилась, что выплачивать ей я буду в долларах. Я и выплачивала исправно. Один раз только припозднилась. С гриппом я тогда лежала, головы поднять не могу, так она сама прилетела ко мне, как гарпия какая, уже собиралась на меня фининспектора напустить, ещё чем-то грозила, ведь мы с ней легальный договор заключили, на бумаге. Такой скандал учинила, не приведи господь! Пришлось мне с высокой температурой в банк тащиться, чтобы эта… успокоилась, заткнуть ей рот, утробу её ненасытную…

А несчастного ребёнка она к себе взяла, вы думаете из жалости? Как бы не так! Вместо сердца у этой скряги — карман бездонный. Девочке родители хорошие деньги оставили, это была когда-то богатая семья, вот она и прикарманила имущество несчастной сиротки — в золоте, долларах, драгоценностях.

А ребёнка в чёрном теле держала, в лохмотьях бедняжка ходила, досыта никогда не ела. В конце концов я не выдержала и все выложила девочке, когда та уже немного подросла. Может, и под моим влиянием Кася съехала с квартиры тётки. Да что я говорю «съехала», ушла в чем была, ничего с собой не прихватила, хотя там все ценное ей принадлежало. Теперь, привёл господь, все унаследует, я сама засвидетельствую где надо, что ей все там принадлежит. Есть все-таки справедливость на свете! А её родители были очень состоятельные люди, до войны у них был дом в Константине и ещё вилла в Рыбенке, с садом. Я их семью хорошо знала, с рождения, можно сказать, ещё мои дедушка с бабушкой служили в их доме. Потом все изменилось, но знакомство наше осталось, даже дружба, можно сказать. Очень хорошие люди были и дед с бабкой, и родители Каси. Очень культурные, вежливые, добрые, с открытым сердцем. Одна эта, Наймова, выродок, чистая мегера… Касе она вовсе не тётка, а бабка, потому как её родная сестра была Касеньке родной бабушкой. Её дочка, Касина мама, в автокатастрофе погибла с мужем, вот девочка и осталась у бабушки, а уж после её смерти эта мегера все заграбастала…