Павел Концевой - Антиваксеры, или День вакцинации

– Сегодня скобы срежешь, а завтра грудь под вакцину подставишь? – закричала Мария Петровна, оглядываясь на доцента и надеясь получить у него поддержку.

Востриков, однако, молчал и продолжал что-то торопливо высчитывать.

– Я и не знал ничего об этих скобах, еще удивлялся вчера, как ты залез наверх, – задумчиво сказал Иван Иванович, – а ведь знай мы такой расклад, можно было бы в День вакцинации спокойно подняться наверх и поднять над монументом флаг партии. Но теперь, благодаря тебе, этого уже не сделать.

– Скобы приварены ко всем трем фигурам, они так хитро расположены, что их не найдешь, если не знаешь, где искать, – объяснил Олег, – а я срежу скобы только с центральной фигуры, с той, на которую залазил. Поэтому мы всегда сможем снова забраться на памятник, если будет нужно.

Силуэты возбужденно зашумели, но секретарь поднял руку и в подвале мгновенно воцарилась тишина. Только эта дурацкая вода продолжала капать, раздражая пленника. Но самое страшное было позади. Все прошло так, как и сказал следователь.

– Развяжите его, – скомандовал Иван Иванович, и Олега тут же освободили от веревок.

Теперь можно было подумать и о разговоре с матерью насчет носового платка.

(вторник, 21:30, четверо суток до Дня вакцинации)

В полумраке пустынной, расположенной на самом краю Шахтинска улицы, с нежным и совсем не подходящим ей названием Весенняя, было тихо. И днем то по этим глухим окраинам ходить лишний раз не стоило, а уж вечером такое развлечение сгодилось бы только для самоубийц. Андрей Николаевич Бабушкин, главный редактор газеты «Заря коммунизма», стоял у окна своей убогой однокомнатной хрущевки и с ненавистью смотрел вниз, на хорошо знакомую и давно ему опостылевшую улицу. Он почти полвека прожил на Весенней, и поэтому прекрасно понимал всю ее провинциальную убогость и безнадежную тоску. Выжить здесь могли лишь люди подобные его соседу снизу, который почти каждый день с утра и до ночи беспробудно пил и выяснял отношения с собутыльниками. А Бабушкин тем временем перевел взгляд на далекие неоновые огни Центра, так манившие к себе, но так презрительно отталкивающие его своим холодным сиянием. Ведь Андрей Николаевич всю жизнь мечтал жить среди тех огней, хотя мечта его до недавнего времени была несбыточной.

Много лет Бабушкин работал в местной газете «Заря коммунизма», которую по какому-то странному стечению обстоятельств не переименовали до сих пор в «Городскую газету» или «Вестник капитализма». Андрей Николаевич прекрасно понимал, почему так произошло – о существовании газеты все просто забыли. Жители Шахтинска искренне думали, что Заря коммунизма угасла еще в прошлом веке, но в городском бюджете ежегодно закладывались деньги на ее содержание. Сумма, впрочем, была мизерной. Газета давно не печаталась на бумаге, а существовала лишь в виде электронного бюллетеня городской администрации.

За долгие годы работы Андрей Николаевич в полной мере ощутил на себе правдивость услышанной им когда-то очень давно фразы – «проще всего двигаться вперед, сидя на месте». По мере того, как хирела газета и с нее бежали люди, Бабушкин медленно, но верно шагал по карьерной лестнице, занимая постепенно освобождавшиеся места. И со временем, он из обычного репортера незаметно вырос до главного редактора. Правда к тому моменту в газете кроме Андрея Николаевича никого уже не осталось. Поэтому главный редактор, как многорукий Шива, был в одном лице и верстальщиком, и корректором, и выпускающим редактором, и даже иногда уборщицей производственных помещений. Пустующее здание редакции городская администрация продала, а сам Бабушкин занимал маленький кабинет в управлении образования, что располагалось в старинном купеческом особняке.

Но внезапно все изменила Пандемия. Великое противостояние вакцинаторов и антиваксеров вдруг разбудило спящий до того времени талант Бабушкина. Он записался на прием к главе администрации Шахтинска, Евгению Васильевичу Соловьеву и, зайдя к тому в кабинет, сходу бросил:

– А я знаю, как довести процент привитых граждан до восьмидесяти!

Глава устало посмотрел на Андрея Николаевича, поморщился и сказал:

– Старый ты хрен, да хоть бы пятьдесят сделать, я тогда голый на площади торжеств калинку-малинку спою! Иди отсюда, и без тебя тошно!

Они с Бабушкиным знали друг друга давно, так что Соловьев мог себе позволить в разговоре с ним не сдерживаться.

Однако Андрей Николаевич никуда не ушел и даже не сел. Он подошел к Евгению Васильевичу, и начал говорить…

Через полчаса в кабинет Главы на срочное совещание вызвали всех его заместителей, начальника городской полиции и даже вечно занятого главного бухгалтера администрации.

А на следующее утро весь город был завален экстренным выпуском газеты «Заря коммунизма», напечатанным этой ночью тиражом тридцать тысяч экземпляров (такой огромный объем пришлось срочно заказывать аж в Новосибирске, подключив все мыслимые и немыслимые связи Соловьева). Газету вместе с картошкой отдавали бабки на рынках, она лежала на прилавках всех местных магазинов, инспекторы ГИБДД, задержав очередного нарушителя правил, отпускали его с миром, вручив несколько экземпляров Зари, а полиция, получив указание своего начальника, полковника Котова, объехала все злачные места, распространив там не менее тысячи газет. И даже сумрачные уроженцы юга, продавая подгнившие персики, чуть ли не каждый фрукт заворачивали в отдельную газету. Так выходило дешевле, чем в течение сорока восьми часов депортироваться на родину, как им пообещали в управлении миграции, если они не распространят полученный тираж.

На первой полосе Зари коммунизма восемнадцатым кеглем была напечатана передовица Андрея Николаевича. Называлась статья «ДОКОЛЕ?!!!». Живым народным языком Бабушкин ловко объявил виновными в пришедшей Пандемии американцев с англичанами, жидомасонов, мировое правительство и сторонников плоской земли. Любому человеку, прочитавшему статью (написанную весьма талантливо), сразу все становилось ясно, словно солнце взошло из-за туч. Андрей Николаевич умело надавил на целевую аудиторию, до сих пор слепо верящую печатному слову, и в то же время самую активную – на пенсионеров.

Подавляющее большинство людей старшего поколения, увидевших новый выпуск Зари, ощутили шок прежде всего от того, что она вообще до сих пор существует. А после принятия этого факта, все напечатанное в газете уже не могло восприниматься ими иначе как непреложная правда.

А заключалась Правда в том, что у настоящего Патриота было лишь два пути – либо вакцинироваться и тем самым выстоять в смертельной борьбе с врагами, либо вступить в ряды презренных антиваксеров и продать свою Родину всем этим подлым американцам, мировому правительству и прочим сторонникам полетов на Луну. То есть выбора никакого просто не было!