Павел Концевой - Антиваксеры, или День вакцинации

Все присутствующие продолжали молчать.

– У Вас же есть морозильная камера в судебно-медицинском отделении, – обратился Беккер к главному врачу городской больницы, тоже участнику совещания, – какая в ней температура?

– Минус двадцать два, – ответил тот.

– Даже ниже, чем в моей, у меня всего-то восемнадцать! Вот и засуньте туда Андрея Николаевича. Вскрытие пока не делайте. И пускай он там лежит себе потихоньку. Ведь, как я понял, его отсутствие никто и не заметит. А потом глядишь и придет нужный момент, когда мы его достанем, разморозим, да и предъявим миру! Но пока пусть официально Бабушкин числится живым, и ни одна душа не должна знать, что он мертв. А после Дня вакцинации видно будет, что с трупом делать.

На этом, подтвердив свою репутацию умнейшего человека, прокурор замолчал и вновь принялся рисовать в блокноте. А остальные участники совещания очень быстро составили план дальнейших действий.

– Найдите убийцу, и тех, кто за ним стоит! – подытожил Глава, – разыщите того, кто мутит воду в городе. Но следствие проводите с соблюдением всех мер секретности. О смерти главного редактора не должна узнать ни одна собака! Следующее совещание завтра здесь же в четырнадцать часов, в том же составе. Жду доклады о результатах расследования за сутки. И попробуйте только сорвать мне День вакцинации!!!

– Соседей Бабушкина ликвидировать? – деловито спросил Котов, – или пока их просто задержим? Они же могли видеть лишнего – и приезд опергруппы, и вынос трупа.

– Иди в жопу, – ответил Соловьев и совещание закончилось.

(среда, 18:00, трое суток до Дня вакцинации)

В полумраке кабинета следователя было еще тише, чем три дня назад. Даже часы с того времени больше не тикали, навеки зафиксировав для потомков исторический момент вербовки Олега.

– Вы зачем позвонили? – недовольно сказал полицейский, – я же дал свой телефон только для экстренных случаев, а еще три дня не прошло, как Вы уже звоните и просите о встрече.

– Так он и произошел, – дрожащим голосом сказал завербованный.

– Кто?

– Экстренный случай!

– Ну тогда рассказывайте, – собеседник придвинулся поближе. Вид Кузнецова, трясущегося мелкой дрожью, ему не понравился.

– Я вчера убил Бабушкина, – признался Олег.

– Какого Бабушкина, Андрея Николаевича? —удивился Антонов.

– Да, Зарю коммунизма!

– Странно, – протянул полицейский. Он не видел в суточной сводке такого сообщения, да и прекрасно понимал – если главного редактора городской газеты убьют, то вся полиция и он сам будут стоять на ушах. Поэтому словам Кузнецова следователь пока не поверил.

Три дня назад во время допроса, увидев, как загорелись глаза задержанного антиваксера после шутки о погашении кредитов, Антонов решил завербовать его, что и произошло неожиданно быстро и легко. Олег вакцинировался и получил подробные инструкции. Ему было дано указание слушать и запоминать все, происходящее в партии, но самому ничего не предпринимать до тех пор, пока к нему не подойдет или не позвонит человек и не скажет пароль.

Попутно полицейский придумал новоявленному агенту легенду, объясняющую его необычное освобождение необходимостью выполнения работ по демонтажу скоб с памятника вакцинаторам, и велел ему прийти завтра к десяти утра в мировой суд за приговором. По большому счету майор Антонов завербовал Кузнецова не для выполнения какого-то специального задания, а скорее из-за премии, которую платили за каждого нового агента. Для экстренной связи он заставил Олега заучить наизусть специальный номер телефона, но совершенно не ожидал, что через три дня его протеже позвонит по этому номеру и напросится на встречу.

– Давайте с самого начала, – сказал следователь, – рассказывайте все по порядку.

Олег заговорил:

– В понедельник утром я получил в суде приговор, а потом меня вызвали в партию, где устроили свой суд. Следа от инъекции наша врачиха не нашла, поэтому в мою легенду поверили. А когда все разошлись, Иван Иванович сказал, что скоро даст мне очень важное поручение, но перед этим я должен пройти проверку.

– Да, – кивнул полицейский, – мы говорили с Вами о возможности такого развития событий. Секретарь антиваксеров любит подобные шутки. Хотя странно, что он решил устроить проверку именно Вам.

– Ничего себе шутки! – воскликнул Олег, – ведь он велел мне убить Бабушкина!

– Вот это уже необычно, – согласился Антонов, – как правило роль людей, которых требуется ликвидировать, исполняют сами члены партии.

– Да, Вы говорили, я помню. Я даже расстроился, когда услышал его имя – думаю, неужели Андрей Николаевич состоит в партии антиваксеров, этого не может быть!

– Вам то, что переживать, Вы же сами оттуда?

– Ну просто я его знаю, он живет, то есть жил, недалеко от меня, на соседней улице. Когда Зарю эту снова начали выпускать, я все думал – какой талантливый человек, хоть и враг, но достоин уважения! А он вдруг оказался предателем…

– В жизни и не такое случается, – успокоил Кузнецова собеседник, – продолжайте, Олег Спиридонович.

– Так вот, вчера в десять вечера мы пришли к нему в подъезд, надели маски, перчатки, Штык позвонил в дверь…

– Штык это кто? —перебил следователь.

– Не знаю, робот какой-то, совсем недавно в партии. Его отправили вместе со мной на дело, мы вдвоем пошли к Андрею Николаевичу.

Полицейский что-то записал в ежедневнике, Олег продолжал.

– Бабушкин открыл, Штык его оглушил и потащил в зал. Там привязал к стулу, рот заткнул кляпом, – Олег вспомнил себя самого в таком же положении во время партийного суда, и у него сердце защемило от внезапно нахлынувшей жалости к Андрею Николаевичу.

– Я прочитал приговор, потом Штык дал мне пистолет, – тут агент неожиданно заревел, а слезы ручьем потекли у него из глаз.

Майор подождал, пока истеричный киллер затихнет, протянул ему пачку салфеток, чтобы тот вытер слезы и высморкался, и заговорил:

– Все правильно. Я же Вас об этом предупреждал. Пистолет то незаряженный. Таким образом в партии отбирают кадры. Если не смог выстрелить, значит и дальше будешь ходить на митинги и строить карьеру пушечного мяса. А если смог, то тебе можно доверить дела поважнее.

– Они что, всех так проверяют? – изумился Олег.

– Да нет конечно, только тех, у кого, по их мнению, есть перспектива.

– Да ну, какая у меня может быть перспектива? – Кузнецов даже засмеялся и махнул рукой, несмотря на трагизм ситуации, – я же дурак!

– Возможно, – дипломатично сказал следователь, – зато Иван Иванович не дурак, и он хорошо умеет разбираться в людях, а значит что-то такое в тебе разглядел. Но давай уже, заканчивай рассказ, не томи.