Павел Концевой - Антиваксеры, или День вакцинации

– Знаешь, в чем незадача, товарищ майор? – спросил полковник, продолжая стоять у окна, – в том, что врет твой гражданин Кузнецов!

– Как врет?

– Как Троцкий! Только не наш, а другой, которого ледорубом по башке стукнули. Бабушкин умер совсем не от страха, а от огнестрельного ранения в голову!

Следователь побледнел.

– Дело передали в ФСБ, – продолжал Котов, – все детали засекречены. Но про Кузнецова наши коллеги похоже ничего не знают, иначе бы его уже задержали.

Он замолчал и на какое-то время задумался.

– Значит так, – наконец сказал полковник, – я пока ничего не понимаю, но склоняюсь к тому, что твой Кузнецов нас водит за нос. Возможно, он хитрее, чем пытается казаться. Вряд ли кто-то еще после него пришел в квартиру Бабушкина и повторно убил газетчика. У него там что, очередь из киллеров за дверью стояла?

– А какова настоящая причина смерти редактора? Вскрытие провели?

– Исследование трупа не делали, и пока не собираются. А Бабушкин до особого распоряжения не умер, а числится живым и здоровым.

– Как так?

– А вот так! Что ему сделается в морозильной камере? Он там всех нас еще переживет. Слушай, а может Бабушкин действительно потерял сознание, а Штык потом вернулся и пристрелил его уже по-настоящему? Но зачем ему это надо? Чтобы подставить Олега? Но тогда проще сразу было дать Кузнецову заряженный пистолет. А вообще-то, судя по следам крови в квартире, выстрел сделан по сидящему, а не по лежащему человеку. Кстати, кто он такой, этот твой Штык? Дело на него есть?

– Я не знаю, – сказал Антонов, – оперативной информации по нему у полиции нет. Судя по всему, он появился у антиваксеров недавно. Какой-то боевик, наверное.

– Значит так, – повторил Котов, – раз уж ты, товарищ майор вляпался в это дело, так теперь и занимайся им. Но никто ничего не должен знать. ФСБ пусть копают сами по себе, а мы зайдем с другой стороны. Тебе надо выяснить следующее. Для чего рядовому и не самому умному члену партии устроили такую проверку? Почему жертвой выбрали Бабушкина? Случайно или сознательно его убили? И вообще, в ходе проверки ли он убит? Какое новое задание секретарь антиваксеров поручит твоему подопечному? И кто такой Штык? Хотя насчет Штыка отбой, им займутся другие сотрудники. Тут секрета нет, его можно разрабатывать официально. Когда вы планируете связь с Кузнецовым?

– Он сейчас ежедневно находится на принудительных работах, я сказал, что свяжусь с ним через пару дней у памятника через своего сотрудника.

– Нет, нет, мы не можем ждать два дня. И никаких сотрудников. По большому счету и тебя то нельзя посвящать в это дело, но раз уж так вышло, значит сам будешь связником. Тем более агент тебе доверяет, ну или делает вид, что доверяет, и идет с тобой на контакт. Встреться с ним завтра утром, потом сразу звони мне.

Котов наконец отошел от окна, сел в свое большое кожаное кресло и пристально посмотрел на следователя.

– Ты сделал все хоть и незаконно, но правильно. И то, что рассказал историю Кузнецова сразу мне, а не пошел к непосредственному начальнику, тоже правильно. Я думаю, вопрос о твоей ликвидации мы пока отложим. Кузнецов – это ключ. Осталось только понять, какую дверь он нам должен открыть.

(вторник, 22:00, четверо суток до Дня вакцинации)

В полумраке огромного, обшитого деревом кабинета главного редактора Зари коммунизма было тихо. Тишину нарушал лишь очередной кандидат в члены литературного кружка, который, волнуясь и постоянно сверяясь с бумажкой, декламировал свои выстраданные вирши перед строгим судом жюри. И даже не всего жюри, довольно благосклонно относящегося к творчеству доморощенных поэтов, а его председателя – редактора газеты Льва Абрамовича Рубинштейна.

Сам Лев Абрамович был профессиональным столичным литератором, которого непредсказуемая судьба закрутила после одного темного и никому не интересного происшествия, а потом пережевала и выплюнула на должности простого редактора провинциальной газеты. Вопреки опасениям местных журналистов, Лев Абрамович воспринял неожиданный удар (а может и подарок) судьбы с пониманием, своим столичным происхождением никогда не кичился, а спокойно занялся новым делом. Специалистом он был классным, очень быстро и легко влился в новый коллектив, поэтому через пару месяцев никто в редакции уже и не вспоминал о былых предубеждениях.

Именно Льву Абрамовичу пришла в голову идея создать при газете литературный кружок, в который можно было набрать начинающих, непрофессиональных поэтов, огранить их талант и явить миру, ну или хотя-бы читателям Зари. Он пошел со своим предложением к главному редактору, ожидаемо получил полную поддержку и начал действовать.

Через несколько дней на четвертой полосе Зари коммунизма появилось объявление о наборе самодеятельных авторов в литературный кружок, а также была назначена дата прослушивания кандидатов, из которых Лев Абрамович и намеревался выбрать костяк своего нового творческого объединения.

Реальное количество доморощенных поэтов, решивших вступить в кружок, превзошло все самые смелые ожидания. Никому не известные бухгалтеры Пушкины и токари Лермонтовы из провинциального Шахтинска вдруг наперебой захотели явить свой гений миру и атаковали как Зарю коммунизма в целом, так и Льва Абрамовича Рубинштейна в частности. Желающих было так много, что прослушивание кандидатов пришлось проводить в течение нескольких дней.

Но увы, к большому сожалению жюри, подавляющее большинство слесарей и инженеров, мнящих себя поэтами, таковыми и близко не являлись. Лев Абрамович, будучи, как уже было сказано, профессиональным литератором, с первых же слов претендента моментально понимал, что брать тому в руки перо и бумагу категорически противопоказано. И на третий день прослушивания он уже еле сдерживался. За предыдущие два дня, среди утопившего Льва Абрамовича моря поэтов, он с трудом выбрал лишь трех-четырех кандидатов, которым в столице сразу бы дал отворот, но здесь, в глухой провинции, от безысходности решил с ними позаниматься.

И вот, в полумрак огромного, обшитого деревом кабинета вышел очередной претендент в члены литературного кружка. Здесь, наверное, надо пояснить, почему главный редактор именно свое рабочее место отдал на откуп Льву Абрамовичу и компании, а не отправил всех присутствующих в зал заседаний. Однако причина этому была в то время всем хорошо понятна – под предлогом занятости кабинета и невозможности выполнять свои прямые обязанности, Главный мог спокойно выпить пива в городском парке, то ли имени Чехова, то ли имени Горького, расположенным рядом со зданием редакции.

Итак, очередной кандидат вышел в свет, и в наступившей гулкой тишине полились волшебные строки: