Павел Концевой - Антиваксеры, или День вакцинации

Но кто мог предсказать поведение Бабушкина после чтения приговора и щелчка пистолета? А вдруг он побежит жаловаться в администрацию, полицию, ФСБ, а те развернут бурную деятельность и начнут искать незадачливого убийцу? Поэтому на роль киллера нужен такой человек, которого потом в случае чего можно безболезненно слить властям, а никчемный Олег прекрасно для этого подходил. Задачей же Штыка было проследить, чтобы операция прошла без сучка и без задоринки, а самому остаться в тени, ведь никакой информацией о нем полиция не обладала, а Кузнецов, кроме клички, ничего о напарнике не знал.

Тем временем Штык заговорил, отвечая на заданный ему вопрос о смерти главного редактора Зари.

– Моя вина. Я заранее вытащил обойму. Но забыл о патроне в стволе, не проверил. Кузнецов прочитал приговор, я дал ему пистолет, Олег выстрелил и убил Бабушкина.

– Да что ты мне рассказываешь, – закричал обычно невозмутимый секретарь, – из этого пистолета разве можно выстрелить?

– У Смирнитского сегодня какая-то проверка в музее, он не смог мне вынести ТТ, – объяснил Штык, – и я пошел на операцию со своим оружием.

Одним из членов партии был сотрудник местного краеведческого музея Вилен Егорович Смирнитский, работающий там еще дольше, чем Беккер у себя в прокуратуре. Именно он, имея неограниченный доступ к запасникам, притаскивал с работы для подобных операций старый деактивированный пистолет ТТ, который умел устрашающе щелкать, но стрелять совершенно не мог.

– Откуда же у тебя боевое оружие? – изумился Иван Иванович.

– Раздобыл по случаю, – ответил Штык уклончиво.

– Раздобыл, а пользоваться не научился?!

И тут в глазах боевика впервые проявились какие-то эмоции.

– Я же говорю, – с некоторой растерянностью сказал он, – моя вина, не проверил, забыл про патрон в стволе, редко пользуюсь.

Шокированный и раздавленный услышанным, секретарь партии растерянно молчал. Ведь все, что он хотел услышать от Штыка, так это рассказ о том, как связанный Бабушкин пучил глаза от страха, когда убийцы читали приговор, как он извивался на стуле под прицелом ТТ, а еще идеально бы услышать, как редактор обмочился, когда щелкнул направленный ему в лоб пистолет. Но вместо этого Штык рассказал совершенно другое. Андрей Николаевич убит. И, после секундного шока, Иван Иванович лихорадочно стал соображать, что же теперь ему делать дальше.

(вторник, 23:30, четверо суток до Дня вакцинации)

В полумраке комнаты, где сидел в кресле съежившийся и растерянный секретарь партии, а перед ним невозмутимо стоял Штык, было совершенно тихо. Иван Иванович напряженно думал.

Он превосходно понимал, что убийство главного редактора городской газеты произведет эффект разорвавшейся бомбы. Полиция и ФСБ умеют работать, когда захотят, поэтому найти исполнителей и заказчиков преступления им не составит труда. Похоже, что надо срочно уходить на нелегальное положение, и ему и Штыку. Вот только, что делать с Олегом, с этим ненужным и очень опасным свидетелем? Убрать от греха подальше, пока есть время? Но, если Иван Иванович уйдет в подполье, для всех это и будет прямым доказательством его вины. Нет, нужно вести себя как обычно, не вызывая подозрений. А Кузнецову устроить несчастный случай, пусть, например, упадет с памятника вакцинаторам, когда будет срезать скобы. Вполне себе достойная смерть, да и лишний мертвый герой партии никогда не помешает.

– Вы наследили в квартире? – спросил секретарь.

– Думаю нет, – ответил Штык, – мы заранее надели маски и перчатки, камеры видеонаблюдения в том районе отсутствуют, сотовые мы с собой не брали. Вряд ли нас быстро смогут найти.

– А если идентифицируют пистолет?

– Я избавлюсь от него на всякий случай. Гильзу я после выстрела подобрал.

– Но пуля то в убитом, наверное, осталась?

– Пуля им ничего не даст, на этот счет не переживайте.

– Ну хорошо… да, кстати, а как вообще вел себя Олег после выстрела? – невольно заинтересовался Иван Иванович.

– Ну он же думал, что действительно должен убить Бабушкина. Побледнел, конечно, весь затрясся, но держался молодцом. Не упал, сознание не потерял, даже пистолет не выронил. Да я и сам, честно говоря, маленько растерялся, не ожидал выстрела. Потом опомнился, забрал гильзу, вытащил из квартиры Кузнецова, и мы ушли.

– А соседи слышали выстрел?

– Могли, конечно, слышать. Но там этажом ниже живут какие-то алкаши. От них шум стоял на весь подъезд, когда мы мимо проходили. Если даже кто-то и услышал хлопок, то вполне мог списать на этих алкашей.

– Хорошо, – машинально ответил секретарь, а ему в голову пришла новая интересная мысль.

А станет ли власть вообще объявлять сейчас о смерти Бабушкина, да еще и перед грядущим праздником? Сам того не подозревая, Иван Иванович размышлял точно также, как и Глава города на совещании днем позже. Ведь реакция горожан на убийство Андрея Николаевича может быть весьма и весьма неоднозначной! Если власти не смогли уберечь от смерти свой главный рупор пропаганды, то на какую тогда защиту смеет рассчитывать простой житель города? Да и партия антиваксеров сможет раздуть из убитого редактора неплохой костер и знатно проехаться по этой теме, взбудоражив умы граждан и сделав им отличный подарок к Дню вакцинации. Хотя, конечно, в администрации могут просто замять убийство и объявить, что Бабушкин умер, ну скажем, от инфаркта, и тем самым немного сгладить ситуацию.

Но чем больше размышлял Иван Иванович, тем сильнее он понимал, что не стоит пока предпринимать никаких активных действий, а надо посмотреть сначала, как поступит в этой ситуации власть. Конечно, даже если Бабушкина объявят умершим от инфаркта, его убийство все равно будут расследовать, хоть и тайно. Но какие улики у следствия могут быть против антиваксеров? Да никаких. Если Штык с Олегом не оставили в квартире следов, то выйти на них будет очень трудно. Тем более, что у партии и на самом деле не было в данный момент никакой причины убивать Бабушкина. Его внезапная смерть одинаково невыгодна сейчас и властям, и антиваксерам.

Хотя конечно не стоило заниматься самообманом. Иван Иванович вполне представлял себе возможности современной криминалистики, и прекрасно понимал – убийц в конце концов разыщут, пусть и не сразу. А найдя их, моментально поймут, кто являлся заказчиком преступления. И в ФСБ никто не будет слушать версию несчастного поэта о том, что все произошедшее – лишь невинная шутка, ведь фсбешникам неведомы творческие муки. И сядет тогда Иван Иванович прочно и надолго, а с учетом преклонного возраста, можно сказать, что и навсегда.

– Как ты думаешь, Бабушкина уже обнаружили? – спросил секретарь.