Александр Прокудин - Рассказы из Санта-Моники. Андалузские истории

Вот уже несколько десятилетий донья Анна являлась одной из главных достопримечательностей Санта-Моники. Судьба обошлась с ней жестоко, лишив её не только зрения, но и почти всех родных – в совсем молодом возрасте. Но сломить её не сумела. Утратив возможность видеть глазами, Анна так обострила умение видеть сердцем, что слухи о её мудрых советах, в которых она не отказывала никому, мигом распространились по всему региону. Рождённая задолго до компьютерных поисковых систем, Анна, конечно, не могла выдать в метрах расстояние от Севильи до Антарктиды или нечто тому подобное. Но обычная жизненная мудрость и точность суждений были при ней всегда. Этим и пользовались горожане, приходя к ней за советами, в которых важны были не цифры, а опыт прожитых лет. Да и просто поболтать Анна любила, никогда не отталкивая от себя даже самого скучного собеседника.

Вот только что, например, она поговорила по душам с сорокалетним холостяком Виктором Гарсией, торговым агентом, зарабатывающим грошовыми сделками, ради которых ему приходилось мотаться по всей Андалузии, Гранаде, Уэльве и Валенсии. Он как раз возвращался из командировки в Эстремадуру и остановился поздороваться с Анной, а заодно пожаловаться на свои проблемы.

– Не могу так больше! Господь меня ненавидит! – сетовал он на финансовые трудности, которые, к слову, испытывали в Санта-Монике все, связанные с большим, средним и малым бизнесом, люди. Город переживал не лучшие времена, растянувшиеся при этом уже лет на двадцать, как минимум.

– Вот это самомнение, Виктор! – фыркнула старуха. – Уверяю тебя, нет!

– Если бы вы видели последний закон о налогах, донья Анна, вы бы со мной согласились. На любовь это не похоже вовсе!

– Даже если бы видела, – хохотнула Анна, – вряд ли изменила своё мнение. С чего ты взял, что тебя кто-то обязан любить? Тем более там!

Старуха ткнула в небо мельхиоровой ложечкой.

– Не знаю, – скривился Гарсия, – так на каждой проповеди говорит отец Паскуале.

– Нашёл, кого слушать… – Анна сплюнула очередную косточку в ложечку. – Вот уж кто меньше всего понимает в боге, так это попы! Я это давным-давно сообразила. Пусть это мало кому нравится, но дела с господом устроены совсем по-другому.

Анна замолчала, с наслаждением пережёвывая ароматную кремовую мякоть. Собеседник не смог дождаться, когда она закончит:

– И как именно, донья Анна? Скажете?

– Секунду. Налей мне вина, – попросила Анна, и пока Гарсия выполнял её просьбу, спросила: – Вот кто ты, Виктор?

– Несчастный коммивояжёр, – ответил он, возясь с бутылью.

Старуха удовлетворённо кивнула.

– А теперь представь, что к этому ты ещё и господь-бог!

– Донья Анна… – закатил глаза Гарсия.

– Представь, представь! Господь-коммивояжёр. Для твоих клиентов, кстати, так и есть. Ты появляешься в их жизни и даёшь им то, чего они хотят или думают, что хотят, так ведь?

– Ну, допустим.

– А теперь посмотри на любого другого, – продолжила слепая. – И ты увидишь, то же самое. Кругом нас боги! Ведь каждый работает над созданием чего-то, верно?

– Если так рассуждать… Ну пусть!

– А теперь ответь: для чего бог-плотник делает скамью, а бог-винодел мансанилью?

Гарсия пожал плечами, как будто Анна Моредо могла это видеть.

– Чтобы по окончанию тяжёлой работы дать отдых душе и заднице – вот для чего! – произнесла она, как будто действительно увидела.

Коммивояжёр рассмеялся и всунул стакан с вином в руку Анне. Но она была вполне серьёзна:

– У каждого созидания есть свой смысл, Виктор. Что получит его творец от того, что его закончит. Ты понял?

Вопрос оказался риторическим, Моредо тут же продолжила:

– Почему же, вслед за остолопом Паскуале, ты думаешь, что господь создал Землю для того, чтобы переживать за её жителей? И, уж тем более, пробовать улучшить их существование?

– Зачем же тогда?

Старуха, не торопясь сделала глоток из стакана.

– Я думаю, – сказала она, – он пялится на нас, как в телевизор. Исключительно ради собственного развлечения.

Анна поставила стаканчик на землю, и к нему тут же устремился проснувшийся алкоголик-Гектор.

– Вот и всё наше людское предназначение, – добавила слепая. – Наш смех, наши слезы – всё это для того, что господь не скучал. Больше ни для чего. Как только он начинает зевать, он тычет в нас телевизионным пультом, как злой мальчишка палкой в муравейник, чтобы что-то начало происходить. Как только я это поняла, мне стало легче.

– Серьёзно?

– Ещё как! И тебе станет, если начнёшь думать мозгами. Ты бог, Виктор! Бог всего, что ты делаешь! Этого мало?

– Ну! – коммивояжёр явно не представлял, как ему использовать услышанное. – И что же мне с этим делать?

Анна пожала плечами и произнесла, как очевидную истину:

– Выполняй свою работу как можно лучше. И живи так, чтобы сверху на тебя было не скучно смотреть.

– Спасибо вам, донья Анна, – сказал Виктор, кинув взгляд на часы. Близилась сиеста, и хотелось успеть домой раньше её наступления. – Не уверен, что согласен с вами полностью, но мне полегчало, это точно.

– На здоровье. Виктор. Ты хороший малый, у тебя всё наладится. Заходи поболтать ещё, когда будет время.

Виктор Гарсия уехал, а донья Анна приступила ко второй половинке обожаемого ей лакомства. Но не успела она поднести ко рту очередную ложку с черимойей, как среди шелеста листьев и продолговатых, уже засохших в июле, плодов рожкового дерева, вдруг ясно расслышала женские всхлипывания. Это было необычно.

– Кто тут плачет? – громко спросила старуха и шутливо погрозила ложечкой. – А ну-ка, выше нос! На этой улице таких звуков не любят!

– Меня зовут Клементина, – услышала она незнакомый голос, принадлежащий скорей всего девушке или молодой женщине на слух не более чем двадцатилетнего возраста.

– Я не знаю тебя, милая? – наполовину спросила, наполовину заявила Анна. На сиесту она тоже уходила в дом, вздремнуть перед вечерней выходом, поэтому поспешила узнать о визитёрше всё поскорее.

– Я слышала про вас. Вы Анна Моредо, – ответила девушка.

– Всё правильно. Так ты пришла специально ко мне, Клементина?

– Говорят, вы многое знаете о жизни и даёте отличные советы тем, кто в них нуждается.

Анна рассмеялась.

– Не знаю, насколько они отличные, – сказала она скромно, – но плакать ты уже перестала, верно? Если хочешь, расскажи, что с тобой случилось. Но поторопись, а то солнце понаделает из нас вяленых томатов.

Клементина сделала несколько шагов в её сторону. Даже на слух было понятно, насколько эти шаги были робкие и стеснительные.

– Смелее! – подбодрила Моредо. – Никто тебя не укусит! – недавно выпивший Гектор в подтверждение миролюбиво зевнул. – Так кто же заставил рыдать такую милую девушку, как ты?