Наталья Никольская - Зловредная жертва

В подтверждение этой истории в семье и хранилось свидетельство о смерти, заверенное врачами сумасшедшего дома. Это оно лежало в той деревянной резной шкатулке, которую нашла бабуся.

– Сейчас это называется „раздвоение личности“, природа его изучена, для обывателей оно не является чем-то из области фантастики. Но тогда… Никто не верил, что Элен совершала эти убийства в состоянии невменяемости. Проклятия родственников жертв и просто сочувствующих находили семью Леночки везде. Прошло немало времени, пока в памяти современников стерлись воспоминания о маньячке Элен. Но эти воспоминания навсегда остались в памяти ее семьи, – закончила Сашенька.

– Я не понимаю, – подал голос чрезвычайно заинтересованный рассказом Игорь, – какая связь…

Внушительный пинок под столом заставил его замолчать на полуслове.

– Эх, жизнь злодейка, яйца в мундирах, картошка всмятку, – взяла инициативу в свои руки бабуся, – все в ней не так, как положено бывает. И тебе, сердешной, от прабабкиного позора перепало.

– Я с детства боялась, что эта кара настигнет и меня. Семейная история переходила из поколения в поколение, обрастала новыми подробностями и небылицами. Кто-то сказал моей маме, что психические заболевания передаются по наследству, в том числе и раздвоение личности, причем именно через два поколения. С тех пор у мамы появился пунктик: ей взбрело в голову, что следующая жертва раздвоения – я. А когда я выросла… Вы только посмотрите! – девушка стала судорожно рыться в шкатулке.

Руки ее дрожали, она никак не могла сосредоточиться и найти то, что искала. Девушка один раз перебрала бумаги, другой, и только на третьем достала спрятавшуюся в пачке хрупких документов фотографию. На пожелтевшей от старости карточке была изображена сама Сашенька. Только надето на ней было длинное гимназическое платье, а густые льняные волосы заплетены в косы и завернуты крендельками. Белые банты и пышный фартук завершали образ прилежной ученицы.

– Эх, похожа-то как на тебя Элена эта, – закручинилась бабуся, – много кровушки попили у тебя думы эти, про две личины.

Сашенька не ответила. Человеку легче держать себя в руках, когда на него нападают. Когда же сочувствуют… Ох, как трудно удержать просто рвущиеся наружу слезы!

– Скажите мне, Саша, – тихо спросил Игорь, – посещали ли вас подозрения в том, что и вы могли совершить преступление до кончины Аси Гордеевны? Не чувствовали ли вы, что вторая личность могла неожиданно для вас проявиться? Ведь у Элен страсть к убийству проявилась в очень юном возрасте, вполне вероятно даже, что толчком к этому послужило половое созревание. Вы же вполне оформившаяся, надо думать, созревшая девушка. Не можете вы припомнить, чтобы что-то тревожило вас, заставляло подозревать в себе симптомы раздвоения, на припомните ли вы каких-либо загадочных смертей из вашего окружения?

– Не-е-ет, – не очень уверено протянула Сашенька. Немного подумав, она уже уверено отрицательно покачала головой. – Все началось с бабы Аси. Моей натуре вообще не свойственна агрессия, я даже в школе не кричу на учеников. А тут вдруг стали сниться эти сны…

– Говори, дочка, не тушуйся, – подтолкнула ее бабуся.

– Каждую неделю мне снилось, как я убиваю Асю Гордеевну. Каждый раз это был новый сон, новый способ убийства. Во сне я превращалась в этакую женщину-вамп: черная кожа, мотоцикл, плетка. Я не просто убивала бабу Асю, я загоняла ее как зверя, мучила, унижала. Просыпаясь, плакала, бежала в церковь, просила у Богородицы прощения.

– Но ведь мы не властны над своими снами, – попытался утешить ее Игорь.

– Это нам только так кажется, – шмыгнула Сашенька, – сны – это крик нашего подсознания, истинная наша сущность, не скрытая гарниром приличий и норм общения. Мне пришлось все рассказать Модесту. Он, вместо того, чтобы немедленно бросить такую гадкую женщину, как я, постарался ограничить наше общение с бабой Асей и успокоил меня, как мог. Мы даже договорились с самым модным психотерапевтом города о курсе лечения, как вдруг – эта смерть. И вечером того же дня я обнаружила в ящике со своим нижним бельем вот это – девушка с суеверным ужасом кивнула на сумку.

– И ты уверена, что именно ты убила бабушку? – с сочувствием в голосе спросил Игорь.

– А кто еще? – горько усмехнулась Сашенька, – все сходится. Наследственность, сны, сумка. А теперь еще и приведение.

– Что? – округлила глаза бабуся.

– Приведение, призрак, – спокойно пояснила Сашенька. – Помните, я рассказывала, что после очередного убийства прабабку мучили видения? Голоса там, лужи крови, черные силуэты. Так и со мной то же самое творится. Поэтому я и потеряла сознание, когда вошла в дом и увидела вас. Подумала, что это призрак.

– Расскажи, – попросила бабуся, – уж больно я про страшное люблю.

– Мои призраки отличаются от Леночкиных, – охотно начала девушка. Видимо, она даже была рада случайным слушателям. Очень тяжело носить в себе такую боль. – Все-таки век прогресса! Они звонят мне по телефону и обзываются.

– Как? – бабуся затаила дыхание.

– Ну, злодейкой, душегубицей, толстой коровой. Однажды даже говорили голосом Аси Гордеевны! А в день убийства, вместе с сумкой, я нашла и отрубленную куриную голову.

– Теперь понятно, почему Модест так пассивно защищается, – тихо сказал Игорь, – он знает, кто убийца и не хочет, чтобы следствие вышло на его след. Он берет удар на себя!

– А знаете, – гордо вскинула голову Сашенька, – я рада, что вы все узнали. Уже давно собиралась я прийти в следственный отдел и сдаться. Но все духу не хватало. Только не подумайте, что я все оставила бы так, как есть. Модест не заслужил ни тюрьмы, ни такой женщины, как я. Просто это оказалось так трудно: добровольно сдаться властям. Так что спасибо вам.

– Да не на чем, деточка, – равнодушно махнула рукой бабуся, – тем более, что сдаваться тебе никто и не разрешит.

– Как вас понимать, Евдокия Тимофеевна?

– Дак так и понимай. Тебе Модест что наказывал?

– Верить ему и ничего никому не говорить.

– Обещалась?

– Обещала.

– Ну и держи слово-то. Волею-неволею, а Модест на тебя эту Аську зловредную навел. Вот пусть и расхлебыват.

– Я так не могу, – твердо сказала девушка.

– А тебя никто и не спрашивает, могешь ты или не могешь. Делай, как тебе люди умные наказывают, и ни о чем не беспокойся.

– Евдокия Тимофеевна! – строго осадил ее Игорь.

– И ты не рыпься! – прикрикнула бабуся, – послушайте меня, старую, сделайте перед гибелью одолжение! А то после смертушки являться вам буду и не так еще обзываться!

– Вы больны? – испугался Игорь.

– Это вы больны, – отпарировала бабуся. – Кто благородством, а кто мозговой закупоренностью. Ты слухай меня, девка, я дурному не научу. Ежели призрак опять позвонит, крой его по-матушке, насколько фантазии хватит. Сдаваться не смей – со мной дело иметь будешь. Я живая пострашнее дюжины призраков буду. Модеста твого теперь легче легкого выручить будет, раз он и правда невиновный. Дай только время. Из дому пореже выходи, чтобы на Таиску, Пашу и Садикова не нарваться. Будешь выполнять инструкции, сыграешь свадебку с голубком своим, не будешь – гнить косточкам вашим в одной темнице.