Наталья Никольская - Зловредная жертва

– Ты не представляешь, какие интересные и важные сведения раздобыли мы с бабусей!

– Вы… – глухо отозвалась Ирина.

– Ты что-то сказала?

– Я сказала, что я в этом доме лишняя.

– Что ты, киска, какой злой ветер занес в твою милую головку такую бредовую мысль?

– Все время говоришь: мы с бабусей, мы с Малышевым, даже мы с Сашенькой. И никогда „мы с Ириной“. Как будто я настолько никчемный человечишко, что вместе со мной можно вообще не считаться.

– Ты несправедлива. Просто в разговоре с тобой я действительно упоминаю местоимение „мы“ в сочетании с каким-либо другим лицом. Зато общаясь с другими людьми, я ежеминутно говорю „мы с Иришкой, мы с Ирочкой, мы с Ириной“! Честное слово!

– Да что ты там про меня можешь говорить! „Мы с Ирочкой покушали? Мы с Ирочкой посмотрели телевизор? Мы с Ирочкой легли спать?“ Вся жизнь проходит мимо меня! Даже древнюю старушку ты берешь с собой на задание, даже она способна принести какую-то пользу! А я… А мне…

– Я не буду говорить, что ты несешь полную чушь. Я не буду убеждать тебя, что каждый человек должен заниматься тем, что предназначено ему судьбой. Но я попрошу тебя запомнить на всю жизнь то, что я сейчас скажу: ради одной твоей улыбки я готов бросить и агентство, и работу и всех старых и новых друзей. Больше повторять не буду, это слишком серьезно для меня. – Он порывисто отвернулся и отошел к окну, нервно терзая тонкий тюль.

– Правда? – недоверчиво всхлипнула Ирина.

– А я тебя когда-то обманывал?

За спиной Игоря всхлипывания перешли в более конкретные рыдания. Молодой человек вздохнул и медленно подошел к кровати. Девушка протянула ему навстречу тонкие, белые в темноте руки.

Утро выдалось чистое и удивительно прозрачное. В открытую форточку тихо залетали не запахи выхлопных газов, свойственные для центра города, а холодные ароматы осени. В комнате было свежо, поэтому Игорю особенно приятно было лежать под одним одеялом с доверчиво прижавшейся к нему Иришкой. После вчерашней размолвки не осталось и следа, поэтому можно было спокойно приступать к осуществлению следующего этапа операции.

Он с неудовольствием высвободился из объятий спящей Ирины. У нее сегодня выходной, можно подольше поваляться под одеялом, но дело не могло ждать. Модест томился в КПЗ, Сашенька нервничала, Садиков распоясывался все больше и больше.

Игорь прошлепал на кухню. На столе белел клочок бумажки. На нем корявым почерком было выведено: „Ушла на дело. Взяла мыльный фотоаппарат, портреты, колбаски отрезала. Вернусь, когда смогу. Баба Дуся“.

Костиков уже давно раскаялся в том, что в порыве великодушия научил бабусю пользоваться кодаковской „мыльницей“ и диктофоном. Теперь она требовала выдавать ей их беспрекословно и даже деликатно намекала, что любому агенту положено оружие, а раз пистолетов ей не доверяют, то пусть хоть пожертвуют какую ни есть умную технику. Сегодня она не дождалась, когда шеф встанет и выдаст ей официальное разрешение. Она тихонечко собрала все, что могло пригодиться ей в работе, в дополнение к палке колбасы, и улизнула.

– Неужели и фотороботы стащила? – рассердился Игорь. Он поспешил проверить свое предположение и тихонько выругался.

На днях бабуся уговорила соседку бабы Аси Нюрку помочь составить фотороботы „германцев“. Игорю портреты вообще давались неплохо, поэтому он часто брал в руки карандаш. К счастью, любопытство Нюрки было просто патологическим, поэтому визитеров она рассмотрела в подробностях. „Люди в черном“ получились, правда, несколько схематичными, очки занимали половину лица, зато девица была хороша, а двое других, тех, что приходили с девицей во второй раз, походили на германцев, как борец сумо на балерину. „Типичные гоблины“, – поморщился Игорь.

На мгновение ему показалось, что немецкая версия даже красивее, чем месть Отелло-Садикова. Вчера бабуся с вдохновением рисовала перед ним картину, созданную ее богатым воображением.

– Горяшка, – мечтала она, – ты только представь: а вдруг эта самая Аська, когда с „журавликами“ в Германию ездила, во враги завербовалась? Такой Родину предать – только в удовольствие будет. Вот и пришли к ней сейчас агенты эти расплачиваться. Уж только не знаю как, деньгами ли, жизнью ли ее. Может, затребовала много, может, заломалась. А может, стихи Валерки ее отказались печатать, она и пригрозила им чего. Ты сам посмотри, вот это – версия! Не то, что этот Бориска Садиков.

Напрасно пытался Игорь убедить ее, что в сыскном деле главное – найти правду, а не красивую версию. Если уж бабусе приходило что в голову, то переубедить ее было невозможно. Вот и сейчас, судя по пропаже портретов предполагаемых преступников, баба Дуся отправилась отрабатывать именно шпионскую версию.

– Ну и ладно, – снисходительно усмехнулся Игорь, – без лишней суеты и мне работать будет легче.

Не успел он помечтать о спокойной, несуетливой работе, как на кухню тихо вплыла еще сонная, с растрепанными волосами Иришка. В короткой шелковой пижамке она напоминала шкодливого подростка.

– Игорек, – потянулась она, – неужели мы одни?

Сон еще не окончательно выпустил ее из своих объятий, и девушка упала на протянутые к ней руки любимого, безвольно повиснув на них своим хрупким телом.

– Милая, – попытался прощупать почву Игорь.

– Че-е-его-о-о, – нежно пропела девушка.

– Мне надо идти.

– Никуда ты сегодня не пойдешь, – не менее нежно ответила Ира.

– Котеночек, твоему котику надо работать, – сюсюкая объяснял Игорь, – котик принесет денежки, купит своей киске сметанки.

– Киска желает не сметанки, киска желает общества котика, – хитро пропела девушка.

– Ну милая, хватит дурачиться, – Игорю быстро надоедали подобные шутки, – мне надо идти. И так проспал. Бабуся давно уже работает, а я валяюсь, как пельмень на сковородке, – употребил он любимое выражение бабуси. – Ты только представь, если к вечеру окажется, что у нее сведений больше, чем у меня. Это же просто позор!

– А я и не дурачусь, – посерьезнела Ира, – вчерашний разговор не окончен. Я тоже хочу доказать, что способна не только книжки в библиотеке выдавать, у меня тоже есть ум, логика и смекалка. Ставлю тебе ультиматум: или ты берешь меня с собой, или я организовываю свое расследование. Я еще покажу, чего стою.

„Опять старая песня начинается, – поморщился Игорь. – Господи, до чего же трудно с женщинами!“

Через полчаса из дома вышли уже два художника с мольбертами.

Сегодня Игорь поставил себе целью не отвлекаться на мелочи и не очень увлекаться рисованием. Он установил мольберт Ирины на таком расстоянии, чтобы можно было обмениваться репликами, если в этом будет нужда, и принялся за изображение все того же пейзажа, что и в прошлый раз. Сегодня сама идея, казавшаяся ему тогда просто гениальной, выглядела примитивной и скучной. Может, прошел запал, который движет кистью в процессе создания шедевров, а может, просто в нем говорила досада на то, что работа давно уже не позволяла ему полностью отдаться творчеству.