Наталья Никольская - Кому это надо

– Но о чем-то же вы говорили!

– Говорили… Вообще, это даже трудно назвать толковым разговором. Катя была пьяна. И выражалась… как бы это получше сформулировать… не совсем связно. Рассказывала в основном о своих мужчинах, об отношениях с ними. Все, больше ничего, никакая пленка даже не упоминалась.

Мужчина некоторое время посидел в задумчивости.

– Хорошо, – после некоторой паузы сказал он. – Я вынужден рассказать вам все, Ольга Андреевна, полагаясь на вашу порядочность. Я ведь могу на нее полагаться?

При этих словах взгляд его снова стал таким, что мне захотелось спрятаться под стол, и я кивнула.

«Господи, для чего я заперла в ванной Роджера? – с тоской подумала я. – Ведь сейчас он моментально помог бы мне расправиться со всеми троими! И Полины как назло нет! То названивает каждые пять минут, то исчезает в самый неподходящий момент!»

Словно почувствовав мои мысли, Роджер издал привычный вой из ванной.

– Что это? – насторожился мужчина.

– А… Это у меня собачка в ванной, – улыбнувшись, сказала я.

– Борян, ну-ка проверь, что там за собачка! – распорядился босс.

Борян встал и, громко топая, прошагал в ванную.

– Ни хера себе! – раздался оттуда его удивленный возглас.

У меня был соблазн крикнуть: «Роджер, фас!», но я понимала его бесперспективность – пока Роджер будет разбираться с Боряном, эти двое мигом «разберутся» со мной. Вот если бы он был в моей комнате…

Нет уж, лучше решить ситуацию миром.

Со стороны ванной послышалась какая-то возня. Взглянув в зеркало, висевшее в коридоре и которое было видно из зала, я заметила, как Роджер, подпрыгнув, закинул обе лапы на грудь Боряну. Видимо, этот тупой пес решил, что Борян пришел, чтобы его выгулять, и дико обрадовался такой перспективе.

– Фу, фу! – заорал Борян, пытаясь отодрать от себя собаку. – Да пусти же ты, сука!

Наконец, Борян вырвался из объятий Роджера, тяжелым пинком отправил его обратно в ванную и быстро запер дверь.

– Борян, что там такое? – спросил босс, когда слегка помятый Борян появился в зале.

– Фу-у-ух! – отдуваясь, проговорил Борян. – Ни хера себе собачка! Там ризик величиной с теленка, наверное. И на меня накинулся. Видно, не выгуливали его давно – там засрано все, запахан стоит – не войдешь. Хозяева, бл…! Заведут пса и не выгуливают ни хера! – видно, сам он был большим любителем собак.

При его словах я смотрела в сторону, делая вид, что не имею к данной собаке и связанными с ней проблемам никакого отношения. И это была чистая правда – пес-то не мой!

Но объяснять все это незваным гостям я не собиралась – пусть думают обо мне, что хотят!

– Дверь хорошо запер? – спросил босс.

Борян только кивнул, добавив:

– Да я его пристрелю, если что.

– Итак, – недовольно поморщившись из-за того, что наш разговор был прерван столь незначительным эпизодом, продолжил мужчина, – должен вам признаться, Ольга Андреевна, что у меня возникли проблемы.

«А у кого их нет? – с грустью подумала я. – Если б вы знали, как мы с вами солидарны в этом!»

Я невольно сочувственно закивала, вспомнив о своих невзгодах. Мужчина бросил на меня несколько удивленный взгляд. Потом, кашлянув, сказал:

– Кстати, я забыл представиться – меня зовут Иннокентий Александрович.

Я кивнула в ответ.

– Дело в том, что Катя Варфоломеева, которая была моей любовницей, украла у меня пленку с кадрами не совсем, скажем так, предназначенными для широкого просмотра.

– Порнографические снимки? – монотонно спросила я.

– Ну, уж не совсем порнографические, – снова кашлянув, сказал Иннокентий Александрович. – Я, знаете ли, грешен немного в это деле – люблю фотографироваться во время секса. И девочек своих часто снимаю – они, кстати, легко соглашаются. И Катька соглашалась. Чего она только там не выделывала! И вот теперь пленка пропала.

– А вы уверены, что это сделала именно Катя? – осторожно спросила я.

– Как же мне не быть уверенным, если эта сучка еще и вознамерилась меня шантажировать! Шлюшка дешевая! – в лексиконе Иннокентия Александровича появились еще не слышанные мною до сей поры слова. – На кого замахнулась? Да я бы ее одним пальцем!

Он нервно выдернул из кармана сигареты, и Толян тут же поднес своему шефу зажигалку. Иннокентий Александрович закурил, потом повернул голову в поисках пепельницы. Видимо, все-таки он был от природы интеллигентом, как ни старался это скрыть, в отличие от своих подопечных, из которых так и лезло их рабоче-крестьянское происхождение. Я ничуть не сомневалась, что эти ребята стряхивали пепел бы прямо на пол.

Правда, полы были настолько давно не мыты, да и после визита опергруппы здесь царило бог знает что, так что меня бы мало напрягло, если б Иннокентий Александрович был менее интеллигентен.

Тем не менее, чтобы не ронять имидж в глазах Иннокентия Александровича – на его шантрапу мне было плевать, – я поднялась и подала ему маленькую хрустальную пепельницу – подарок Полины как бы самой себе, поскольку я не курю.

В глазах его промелькнула благодарность, он даже смягчился.

– Так вот, – продолжал он, – у этой девки хватило наглости позвонить мне и сказать, что пленка у нее и что она требует за нее десять тысяч долларов. Сумма, сами понимаете, пустяковая, – сказал он, и я понимающе кивнула, хотя для меня сейчас даже сумма в двести рублей была бы очень крупной.

– И я легко мог бы заплатить ее, но, во-первых, нельзя поддаваться шантажу – это мое правило. Потом не слезешь. Во-вторых, мне западло платить этой кошелке! Я и так на нее немало денег потратил! На эту дешевку пролетарскую!

– А зачем? – полюбопытствовала я.

– Ну… – Иннокентий Александрович как-то странно задумался, словно сам только что задал себе этот вопрос. – Конечно, у меня были девочки более высокого уровня. Но на них надо еще больше денег. А Катька… Знаете, в ней все-таки было что-то такое, что мужчин манит. Может, из-за того, что трахалась хорошо, сука! Знаете, несмотря на сексуальную революцию, очень трудно встретить женщину, которая бы была достаточно раскована и продвинута в сексе. Мажорные девочки, которых я водил по ресторанам, конечно, владели всеми манерами, но они считали, что уже за то, что они, пардон, раздвинули ножки, им уже обязаны по гроб жизни. А за что, собственно? Катька, конечно, тоже была меркантильная сучка, но она хоть достойно отрабатывала потраченные на нее деньги. И она была простая. Конечно, вульгарите… – он поморщился, – но зато без манерности, напыщенности!

– А вот Катя говорила, что вы пытались, наоборот, привить ей хорошие манеры, – вставила я.

– Да, пытался, но вы поймите, ведь всему есть предел! Когда человек начинает в ресторане, где полно народа, ковыряться в зубах вилкой или кричать на весь зал официанту «эй ты, лапоть, поди сюда!» – это уже переходит всякие границы! Мне не так уж важно, что подумают о ней, сколько то, что подумают обо мне! Я понимал, конечно, что с этой девицей нужно завязывать, и уже собирался это сделать, но она тут подкинула мне эту подлянку с пленкой! И как ей удалось ее спереть, курве? Представляете, наутро открываю фотоаппарат, а он пуст! Мне чуть плохо не стало!