Наталья Никольская - Убили Гангрену

Дверь камеры предварительного заключения с оглушающим лязгом и скрежетом, будто нехотя, отворилась, и на пороге появился немолодой розовощекий надзиратель. Он привычным хамовато-наглым взглядом ощупал каждую фигуру настороженных угрюмых мужиков.

– Все четверо тута? – ухмыльнулся он и издевательски, – н у-ну, преступнички…

– Нас еще не судили, – подал голос небольшого росточка мужик, склонившись к столу, – так что не имеете права…

– Заткнись, падла! – рявкнул надзиратель. – Тебя не судить надо, тебе девять грамм свинца в лоб! За твои художества.

– А ты докажи мою вину, – гнул свое мужик, – тогда и называй меня преступником! Меня даже не арестовали, а только задержали…

– Молчать! Ишь, законник выискался! Скажем спасибо, что я занят сейчас другими делами, а то бы я тебе показал! – он погрозил издали кулаком и перевел взгляд на растерянного сухощавого мужчину, с грустными синими глазами, стоящего в противоположном углу. – Ты – Метелкин? Давай на выход. Тебе свидание с родственником.

– Везет же людям, – вздохнул молодой парнишка, закуривая сигарету, – два часа назад привели, а уже свиданку дают! А меня вот уже третьи сутки никто дома не хватился.

– Да кому ты нужен, педик хромоногий! – заржал надзиратель и громко захлопнул за собой дверь.

Метелкин шел впереди, надзиратель топал вперевалку следом.

– Лешка, – обернулся к нему Метелкин, – мы с тобой пятнадцать лет знакомы, но я никогда не думал, что ты такая сволочь.

– Да брось, Григорич. Это я так, дурачусь… Я ведь никогда никого не ударил.

– А людей унижать зачем?

– Да обрыдло все. И бросить службу не могу. Пацанов растить надо, сам знаешь, их у меня двое. Ну куда я еще пойду? Я же ничего не умею…

– Ну и дурак! Учиться надо было.

– Ха! Учиться! Ты вот полковник в отставке, уж куда как ученый, а сюда ко мне попал.

– И ты не веришь? Лешка! Не веришь, что я Любку не убивал?

– Верю. Не убивал ты своюГангрену. Но ее, падлу, надо было еще раньше убить. Стервозная баба.

– А по мне, так пусть бы жила! Мне ее жалко…

– Все, Григорич, – зашептал почти в затылок Метелкину Лешка-надзиратель, – тебя Валька ждет. Потом поговорим.

Валентин увидел Метелкина, улыбнулся ему вымученной улыбкой:

– Привет, Витек! Мне Лешка позвонил на работу, я все бросил и к тебе. Еле доказал, что, мол, брат двоюродный. Что случилось? Неужели кого-нибудь" Жигулем" сбил?

– Что ты, В алентин, меня не знаешь? Да я за всю жизнь кошки не задавил… – Метелкин скривился, словно у него вдруг заболел зуб. – Беда случилась, – слезы выступили на глазах и быстрыми горошинами покатились по щекам к подбородку. – Гангрена убита…

Валентин вдруг зашмыгал носом, поправил привычным движением очки, долго молчал, потом заговорил медленно, едва подбирая от растерянности нужные слова:

– А ты здесь причем? А… когда? Я не понимаю…

– Я тоже не понимаю. Только на ручке топора, которым я обычно мясо рубил нашли мои отпечатки пальцев.

– Когда это было?

– Вчера вечером.

– А как ты об этом узнал? И где тебя взяли? Ведь ты же ушел от нее насовсем. Или решил вернуться?

– Нет. Просто у меня остались ключи от ее квартиры. Вечером холодно было, ну я вспомнил, что свою куртку забыл, она висела на вешалке за дверью. И пошел за ней. Зашел, взял куртку, потом подумал еще: надо Гангрену предупредить, что я куртку взял. Включил свет, глянул, а она на пороге кухни лежит. Я думал ей плохо, подошел… кровь сразу не заметил, ты же знаешь, там дорожка красная… Повернул голову… а она мертвая. Кто-то ее по черепу топором… Я, честно, испугался, рванул из квартиры. Все ходил и ходил вокруг дома. Не зная, что делать, а потом пошел к сберкассе и позвонил из автомата в ментовку. Прилетели орлы мигом. Я им все объяснил, а они с меня отпечатки пальцев давай снимать. Ну и на ручке топора нашли мои отпечатки. Я им говорю: я позавчера мясо рубил. Не верят. Кровь на топоре Любкина. Ну и закрутилось…

– Ты про те деньги, ну… про двадцать одну тысячу им сказал? Сказал, что она тебе их не вернула? – допытывался Валентин, все больше шмыгая носом.

– Сказал.

– Дурак! – разозлился Валентин на друга. – Кто же тебе поверит, что ты не убивал? Деньги-то целы?

– Денег в квартире нет.

– Ну, вот видишь… Ладно, Витек, не раскисай. Мы что-нибудь придумаем. Адвоката хорошего надо найти.

– Неплохо бы. У меня осталось двадцать восемь тысяч… Как думаешь, хватит? Можно машину продать…

– И с чем ты останешься? Квартиру ты уже продал.

– Так я же хотел дом в деревне купить.

– Черт знает что!Витек, все ты мечешься, все оставляешь своим бабам, а сам…

– А что сам? Не хватало мне еще силой вырывать у Любки деньги. Хорошо, хоть двадцать восемь тысяч отдала.

– Ну правильно, а двадцать одну оставила себе на мелкие расходы.

– Да ладно. Она мне уколы делала, когда мне плохо было. Заработала, так сказать, – Метелкин улыбнулся сквозь слезы. – Жаль, не успела воспользоваться… Все-таки не такая уж она и стерва была.

– Ну все, тебе пора. Да, Витек, в нашем доме живет мужик, про него говорили, что он вроде частный сыщик. Может подключить его? Пуская пошустрит. Вдруг что-то найдет?

– А что он может найти? – безнадежно махнул рукой Метелкин.

– Не скажи! Сыщики могут больше, чем менты. Я в этом уверен.

– Детективов начитался, Валька. Я не верю. Мне теперь свободы не видать.

– Ну нет! Правда – она всегда правда. Так я схожу к нему.

– Как хочешь, – вяло махнул рукой Метелкин и, завернув руки за спину, опустив голову, медленно пошел впереди Лешки-надзирателя.

Валентин смотрел вслед уходящему другу и сердце его так защемило, что он невольно прижал к груди ладонь, чтобы унять нахлынувшую боль.

Валентин вернулся на работу, но делать практически ничего не мог. Промаялся до обеда и отпросился у мастера, сославшись на плохое самочувствие. Мастер внимательно вгляделся в лицо своего подчиненного, выискивая следы глубокого похмелья, но ничего не обнаружив, огорченно вздохнул:

– Я могу понять, если бы ты вчера надрался до чертей, но ты же трезвый! Когда это ты болел? Сколько тебя помню, такого с тобой не случалось. Да и комиссия сегодня, как на грех… – он снова вздохнул, – уборкой надо заниматься. Немцы в два часа прибудут. Договор будем заключать.

– Да знаю я про немцев, – поморщился Валентин. – Протри глаза, оглянись! Я весь участок еще до семи утра вылизал. Нигде ни соринки. Что я робот? Заболеть не могу?

– Ладно, ладно, не горячись. Но если завтра не придешь, чтобы больничный был, иначе… Сейчас рабочей силы навалом, тебя любой заменит.