Владимир Хачатуров - Частный детектив Илья Муров

И Илья Алексеевич показал, да так прытко, что не будь Еремей Пантюхин на взводе, а значит – начеку, – валяться бы им в кювете уже втроем: водитель, пассажир и транспортное средство…

Про мат упоминать не будем, он сам собою разумеется. Упомянем о хорошей реакции Еремея, успевшего и мотоцикл остановить и Илью Алексеевича, после недолгой, но решительной схватки, утихомирить. В оправдание нашему герою сошлемся на общую слабость, явившуюся следствием аварии, возможного сотрясения мозга и потери энного количества крови. Нет ничего удивительного, тем более – постыдного в том, что уже через минуту Илья Алексеевич вдруг обессилел и в очередной раз потерял какое-никакое, но почти что свое сознание.

Наученный непродолжительным, но зато достаточно горьким опытом, Еремей, словно вняв бреду потерпевшего, скрутил ему руки ремнем и крепко-накрепко пристегнул поясом безопасности к сиденью коляски. Правда, темной повязки на глаза надевать не стал. Из каких соображений – неизвестно, ибо оттуда, куда он нашего героя вез, живыми иногда возвращались, здоровыми, бывало, выписывались…

ГЛАВА V

повествующая о том, куда добрый самаритянин препроводил нашего

героя, и о приеме ему оказанном

– Так, так, так, так, так, так, так, – сказал дежурный врач той самой больницы, в морге которой Илья Алексеевич не далее как сегодня утром побывал с деловым визитом.

– Почему не раздет? – блеснуло очками в сторону фельдшера приемных покоев его временное непосредственное начальство.

– Не желают разоблачаться, – ответил сквозь зубы фельдшер и осуждающе уставился на Илью Алексеевича.

– А помощь получить они желают? – продолжал доктор доставать фельдшера, не обращая внимания ни на больного, сгорбившегося на приемном табурете, ни на сопровождающее лицо, стеснительно топчущееся возле выкрашенных белой краской дверей.

– Минимальную, – кивнул фельдшер. – Капните, говорит, мне йодом на ранку, да просветите на всякий пожарный рентгеном. В долгу, говорит, не останусь…

Доктор перевел, наконец, взгляд с фельдшера на больного, а оттуда на сопровождающее лицо.

– Вместе пили?

– Кто? Я? С Лексеичем? Сёдня или надысь? – с великой готовностью и большой охотой разразился встречными вопросами Еремей.

– Сегодня, вчера и третьего дня, – строго уточнил врач.

– Сёдня ни грамму, – вздохнул Еремей, стараясь дышать в сторону и преимущественно ушами. – А надысь – вмазал, врать не буду…

– И много вмазали?

– Нормально, – последовал исчерпывающий ответ.

– Нормально? – скептически усмехнулся доктор. – Если бы нормально, то в больнице не оказались бы.

– Вот именно! – с неожиданной горячностью воскликнул потерпевший. – Если б все прошло нормально, я бы сейчас в вашем морге лежал, бок обок с трупом, убитым неизвестными злоумышленниками…

– Пока что неизвестными, – мстительно добавил он.

Доктор с фельдшером переглянулись.

– С убитым трупом, говорите? – переспросил врач со странной, почти сострадальческой улыбкой.

– Это у него, доктор, от шоку, – вступился за нашего отставника Пантюхин. – Заговаривается, своих не признает, с воображалкой никак справиться не может… Так ведь он не куды-нибудь, аккурат в дерево въебурился и в овражек кувырнулся. Вон башку себе пробил, от сквозняка мается…

– А вы как уцелели, любезнейший? – в свой черед не сдержал профессионального скепсиса фельдшер.

– А чего мне сделается? Я за водярой в город намылился, да вот на него и набрел… Думал, домой свезти, да куда там! Шибко нервный, без успокоительного с ним не сладить… Хорошо бы ему не только йодом дырку закапать, но и чего-нибудь от нервного куражу прописать…

Доктор встал, подошел к телефонному аппарату и начал набирать номер на плохо вращающемся диске.

– Где вы его подобрали?

Еремей кратко и доходчиво объяснил. И, подумав, добавил, вероятно, для общей ясности:

– Должно, с управлением не справился.

– Не ври, чего не знаешь, – вдруг вновь ожил Муравушкин. – Я тебе не курица, чтоб поперек дороги летать, и не акробат, чтоб кувыркаться! Я двадцать лет за рулем, и не на таких буераках трястись доводилось, и ни одной аварии!

– Тогда почему же вы в овраг угораздились? – вкрадчиво осведомился доктор.

– Потому, – буркнул неприветливо Илья Алексеевич и вновь уставился в пол, раздумывая, а не избрать ли ему из всех путей протеста, самый верный и решительный: взять и замкнуться в гордом молчании?

– А все же? – не унимался, лез в душу профессиональной сапой дипломированный медик.

– Есть такое понятие, как тайна следствия, – устало и доверительно сообщил наш отставник. – И я не вправе открыть ее первому встречному, пусть и доктору…

– А! – сказал фельдшер и вдруг повеселел, но, заметив, с каким профессиональным интересом воззрился теперь и на него дежурный врач, быстренько уняв свое оживление, поспешил с объяснением: – Константин, смотритель морга, рассказывал. Дескать, ворвался к нему какой-то мужик, частным детективом представился, двести рублей подарил, жмурика какого-то сфоткал и помчался, как угорелый, в Перепреевку, со сменщиком его разбираться. Так это были вы, больной?

– Сам ты больной! – огрызнулся Муров. – Я раненный при исполнении профессионального и гражданского долга детектив!

– Так, так, так, так! – удовлетворенно зачастил доктор. – Уже кое-что проясняется… Значит, это вовсе не следствие несчастного случая, шока, травмы головы, как вы, – он кинул на Пантюхина неоднозначный, полный врачебной укоризны и одновременно человеческой снисходительности, взгляд, – утверждали, а наоборот: травма, авария и все прочее являются следствием, а никак не причиной недуга.

– В психи рядите? – деловито осведомился Илья Алексеевич. – Всё, что не укладывается в ваши, кстати, довольно спорные представления о норме, является для вас несомненным доказательством психической ненормальности?

Доктор с фельдшером в очередной раз переглянулись, но уже не понимающе, как прежде, а скорее недоумевающе, причем даже Еремею было ясно видно, что недоумевают они не сообща одному и тому же, а очень даже поврозь, и каждый своему.

– Сами охаете да ахаете, мол, всюду кругом преступность расплодилась, житья не дает, а как только кто-нибудь решится эту преступность искоренить, того сразу в полоумники и в психушку. Так кто же, спрашивается, из нас сумасшедший? Я, частный детектив Илья Муров, не покладающий рук в борьбе с бандитами, не жалеющий ради вашего мирного и безопасного житья-бытия собственного здоровья, или вы, близорукие обыватели, не ведающие ни о благе своем, ни о пользе?

Наступившую тишину прервала громкая икота раскаяния, сотрясшая мускулистую худобу Еремея Пантюхина.