Татьяна Арбузова - Не ходите, девки, в Африку гулять

Свою первую встречу с тетей Соней я не забуду никогда, такое яркое по ощущениям впечатление она на меня произвела. Лет маме Ирины было чуть за шестьдесят, но пенсионеркой, а тем более бабушкой, она себя не считала. И нам строго настрого было запрещено называть ее «тетя». Нам были прочитаны наставления, напоминающие угрозы, и навязаны обязательства, смахивающие на приказы, о том, что величать ее мы должны не иначе, как «Софочка». Мне и девчонкам удалось это и принять и проговаривать, а, вот, у мужчин наших языки в этом направлении не желали поворачиваться, поэтому они, как один, гундосили себе под нос «Вы».

Используя тонны косметики, бантики, рюшечки и всякие кружева, Софочка напоминала мне куклу, которую натягивают на заварочный чайник. Роста она была небольшого, но ее прическа, напоминающая высотный дом, делала женщину намного выше. Изюминкой этого волосяного шедевра служили, ниспадающие с затылка, многочисленные локоны, которые выглядели шторой и напоминали мне, отчего-то, жалюзи. Софочка умудрялась сочетать в себе несочетаемое, привлекая к себе внимание мужчин разного возраста и с всевозможными вкусами.

Но самое ужасное, что я находила в родительнице Ирины, так это ее манера общения. Нет, жеманницей она, к сожалению, не была (что контрастировало с ее образом), а вела себя так, как сейчас принято говорить «гром баба», «командир в юбке», «амазонка». И, ко всему прочему, Софочка была, почему-то, недовольна всем всегда и повсюду. Причем, абсолютно. Ей, укутанной в вязаные узоры и рюши, кокетничать и опускать бы глазки при разговоре, а она бралась поучать каждого, кто вольно или невольно оказывался в поле ее зрения, включая и животных.

– И что тебе от моей дочери нужно? – спросила она меня, встретив в первый раз.

– Простите, – остановилась я, взирая на нее с высоты своего роста. – Вы это мне?

– Конечно. А кому еще-то?

– А что вы имеете в виду? – не могла я сообразить, что хочет от меня эта незнакомая женщина.

– Мамуль, это не она. Это другая Таня. Я же тебе рассказывала, – вступилась за меня Ирина, неожиданно, возникшая возле нас, как черт из табакерки.

– Та самая, которая преступника поймала? – несколько снизив напор, демонстративно обвела взглядом контуры моей фигуры Софочка.

– Я его не ловила, – уточнила я, потому что перед моими глазами проплыла картина, как я забрасываю петлю от лассо на шею преступнику. – А всего лишь догадалась, кто он.

Софочка интенсивно встряхнула головой. Да, так, что ее белокурые кудри, свисавшие с затылка, вдруг, нырнули вперед, преобразовавшись на мгновение в челку. Лицо исчезло за таким волосопадом, а степень лохматости повысилась до максимального балла. После того, как голова вернулась в прежнее положение (вместе с кудрями), она, выпятив вперед грудь, покинула наше с Ириной общество, напоследок еще раз осмотрев меня с ног до головы.

– Ирина, – повернулась я к подруге. – А о ком говорила твоя мама?

– Не обращай внимания, – смутилась Ирина, предприняв попытку побега. – Она просто перепутала. Она приняла тебя за одну мою знакомую. Я тебе потом как-нибудь расскажу. Просто мама ее недолюбливает.

– За что? Она тебя обидела? – вцепилась я в ее рукав от кофточки, с целью не опускать, пока не узнаю всей правды.

– Нет. Она, неожиданно, разбогатела.

– А ты и твоя мама тут, с какого бока?

– Мама считает, что богатство такое ей привалило незаслуженно.

– Но и ты, вроде, как, сейчас, далеко не бедна. В свете последних событий.

– Ну, д-а-а. Просто до этого моего богатства, эта знакомая меня избегала, а теперь снова возникла в моей жизни.

– Ясно, – успокоилась я, добившись правды. – Тогда мама твоя права. Я человек, который пережил подобную ситуацию. Такие люди, как твоя знакомая, всегда будут предавать. Они, словно злато чувствующие мотыльки, летят только на запах монет. А стоит твоим запасам закончиться, они тут же закидывают тебя грязью, и улетают. Я все чаще прихожу к выводу, что у таких людей нет души.

– Я знаю, – вздохнула Ирина. – И мама знает. Она странная, но правильная.

– Обостренное чувство справедливости? – сформулировала я диагноз. – О, как мне это знакомо. Сама страдаю от этого.

Вот и сейчас, глядя, какие манипуляции выделывает руками Софочка, пытаясь что-то донести до тети Гали, я осознала, что отпуск наш будет не таким, каким мы мечтали его видеть. И это хорошо, если тетя Галя возьмет на себя значительную долю неугомонности Софочки, но она же может и не сдюжить. И тогда никому мало не покажется, темперамент у мамы Ирины, по всем признакам, был еще тот.

Иван со Славой интенсивно обсуждали рыбалку, бахвалясь друг перед другом багажом знаний и умений. Света уткнулась в изучение карты. Наталья и Алексей дремали. Марина смотрела в окно, разглядывая облака.

– Тебе не кажется, что Софочка нас замучает? – прошипела мне в затылок Люда, прильнув к спинке моего кресла вплотную.

– Только что об этом подумала, – хмыкнула я. – Ты, прямо, мысли мои читаешь.

– Я уже пожалела, что маму взяла, – вздохнула сноха. – Она ее до приступа доведет. И это еще в лучшем случае.

– Потерпи немного. Прибудем на место, поделим внимание Софочки меж собой, – успокоила я ее, мысленно сомневаясь в желании друзей добровольно принести себя в жертву гарпии.

– Может, стоит поговорить с Ириной? – предложила Люда. – Пусть поделится секретом или посоветует, как ее мама отключается.

– Тоже мне нашла Электроника, – в голос расхохоталась я.

– Чего смеетесь? – оторвалась от географических познаний Света. – Мне расскажите?

Люда сдвинула голову к ее спинке и зашипела теперь уже в затылок сестры.

– Да-да-да, – замотала головой, соглашаясь со снохой, Света. – Я тоже внимание обратила. Тяжело с ней будет.

Ирина оторвала взгляд от иллюминатора, чтобы окинуть им нас:

– Когда она вас донимать будет, просто скажите ей: «Тетя Соня, не зудите, как бабка старая. Лучше помогите материально. Вы же пенсию уже получаете!».

Мы замерли. Уж, какой-то совсем необычный способ борьбы со своей мамой предложила нам Ирина.

– Ты прикалываешься? – решилась я переспросить, на тот случай, если ослышалась или неверно восприняла смысл фразы.

– Вовсе нет. Проверено мной, и не раз, – без тени на улыбку, пожала плечами неблагодарная дочь своей матери.

– А почему именно такая фраза? – отмерла и Света.

– Не знаю, но она ее до судорог боится и не любит. Сразу смолкает и уходит.

– А потом? Обижается и не разговаривает? – полюбопытствовала Люда, и я догадалась для каких целей ей эти сведения.

– Да, нет, разговаривает, но без былого пыла и напора. Можно даже сказать, по-человечески.

– А мама моя так же должна сказать? – вытянула шею сноха, чтобы максимально приблизить голову к Ирине, понимая, что в ее словах сейчас спасение тети Гали.