Кондратий Жмуриков - Повесть о настоящем пацане

– Вилков, – коротко представился он. – Я, наверное, чего-то не понимаю, но, видимо, наши с вами, Олег Валерьевич, переговоры, лучше отложить на более подходящий момент… – А вот я так не думаю, – сухо сообщил свое мнение что-то уж очень разнервничавшийся Зайцев. – Я думаю, ваше предложение мы можем переадресовать моему коллеге и бывшему однокашнику, который с неменьшим успехом справится с этим заданием.

– Вы находите? – поднял свои брови Вилков и стал еще более заинтересованно рассматривать нос антиквара, который стоял и молчал, понимая, что он снова встрял.

Давыдович никак не мог придумать предлог вывести Зайцева из комнаты и объяснить ему свое дело, а еще меньше ему представлялось теперь, под каким предлогом теперь можно уйти.

– Дело в том, – тараторил Зайцев, который и раньше-то умом и сообразительностью не отличался, а теперь – так что-то особенно, – что вот этот вот господин, с которым мы встречались до сей поры не очень часто, а теперь, пожалуй, вообще прекратим эту позорную практику, предлагает мне одно дело, которое меня, как специалиста высокого класса и эксперта с мировым именем не очень интересует, а тебе, Михаил, было бы совсем не дурно этим заняться. Опять же бизнес свой расширишь.

Зайцев посмотрел на Давыдовича, который уже стал розоветь от досады, но по-прежнему упорно молчал, проклиная этот день и все дни вообще.

– Суть дела в следующем, – начал медленно и весомо Вилков. – Существует некий господин, который во что бы то ни стало хочет заделаться заправским дворянином. На то у него есть деньги, а потому зачем ему это надо – вопрос излишний. Этому господину кровь из носу нужно достать соответствующие документы, а проще говоря – их подделать. Но подделывать документы обычными способами в этом случае не совсем уместно: сами понимаете – старина. Есть на белом свете нужные люди, только живут они все в такой глуши, что и на джипе не проедешь. Вы сами понимаете, что мой клиент – человек деловой, а потому не может позволить себе длительный отпуск в разгар трудовых будней. К тому же, мне кажется, общение со всяческими старцами и монахами-схимниками сподручнее человеку хоть каким-то образом знакомым с родной культурой. Мой клиент – человек прозападный, и все эти иконки-самовары только в магазине на Арбате видел. Вот мы и решили нанять человека, который бы съездил в командировочку и уладил это дело без всяческих проблем. Платим хорошо.

– А я тут причем? – наконец прорвало уже пропотевшего от нетерпения Давыдовича. – Я просто к другу зашел. Мне машина нужна. У меня – личные проблемы.

– Мишенька, котик, – вдруг запричитал Зайцев. – Твои личные проблемы разрешаться сами собой. Вот этот господин тебе их обещает исправить, правда?

Вилков подумал секунду и кивнул.

– А ты поможешь ему. И мне, разумеется. Соглашайся, а?

Давыдович с ненавистью посмотрел на ноющего Зайцева, с отвращением вспомнив, как в студенческие годы тот всеми правдами и неправдами отмазывался от полевых работ на раскопках и понял, почему ему так не хочется ехать. Потом антиквар вспомнил про труп в своем шкафу и подумал, что нет ничего лучше, чем сбросить эту проблему кому-нибудь на плечи. В крайнем случае, тело можно положить в багажник и выкинуть по дороге – ехать видимо предстояло далеко.

– Ладно, – неохотно сказал он. – Сколько платите, куда ехать, с кем общаться?

Вилков с готовностью выложил перед ним несколько тугих бумажных пачек и сказал:

– Это – задаток.

Уже через полчаса они ехали по направлению к авиационным кассам и мило беседовали.

– А какие у вас, Михаил, проблемы?

– Да, как вам сказать, – Давыдович покосился на невозмутимого Вилкова и с минуту поколебался – доверять ему или нет. А вдруг он после вытащит удостоверение работника ФСБ? Знает он такие штуки!

Потом антиквару, карманы которого были тяжелы от долларов, вдруг стало все равно, и он сказал:

– У меня труп в шкафу.

На это Вилков деловито спросил:

– Какой труп? В каком шкафу? Телефон, адрес?… Да езжай ты, коза пуховая! Напокупают права, а ездят, как по подиуму ходят! Фигли ты оглядываешься, езжай!

Застрявшая впереди перламутровая «Тойота» вдруг взревела двигателем и рванулась прочь.

Имя ему так и не выбрали. Собрались большой толпой и перебрали всех своих знакомых. Даже припомнили какого-то Висаулия – ничего не помогало. В конце концов все обессилено замолчали, и только Егорыч все чесал затылок и припоминал имя какого-то идиота из сериала.

– Ну, брат, будешь у нас тогда безымянным пока. Перекрещивать человека – не дело. Ежели не вспомнишь, будем тебя по отчеству звать, хоть и салажонок еще, – заявил Валин провожатый. – Есть у тя отчество, малец?

– Не помню.

– Это ничего. Будешь тогда Батькович. А теперь – спать, завтра в город поедем.

– В город? Это зачем? – оживился Валентин, который чувствовал, что в городе с его головой будет полегче.

– За надом! Не суй свой нос, куда не следует.

– И я поеду?

– Нет. Ты будешь здесь в бой-скаутов играть.

– Как это?

– А очень просто. Игра называется «береги природу, мать твою».

– А правила какие?

– Правил никаких, а смысл простой: сортировка мусора по шести основным видам. Показываю в последний раз: берется мусор и сортируется на стеклянный, деревянный, пластиковый, съедобный, бумажный и ни на что не похожий. Все складывается по отдельны пакетам и отмывается в реке до зеркального блеска…

– А проще нельзя? Я не запомню.

– Проще – можно. Вариант два: сортировка мусора по двум видам – на съедобный и несъедобный. Съедобный собираешь, несъедобный выбрасываешь. Ясно?

– А где мы спать будем?

– Где стоишь, там и спишь – вот главное правило ночевки в нашем кемпинге! – Палыч отвернулся и захрапел.

Безымянный теперь Валентин посмотрел на угли догорающего костра и тоже улегся. А когда проснулся, никого уже не было вокруг и только вдалеке маячили фигуры вышедших на промысел товарищей. Валентин глубоко вздохнул и принялся за работу, недоумевая, почему же ему, прожившему всю свою жизнь на свалке, до сей поры так хочется блевать?

Доживя до тринадцатой своей реинкарнации в теле восемнадцатилетнего оболтуса, он вдруг понял, что время снова стало течь медленно и однонаправленно. Течением времени унесло последние яркие видения и стало видно…

Кстати, ничего не стало видно.

«Я ослеп», – такова была первая мысль, возникшая в его голове в этом трипе. Трип был скучноватый: было тесно, темно и ничего ровным счетом не происходило.

– Ну же, – произнес он нетерпеливо, пытаясь понять, в чем тут прикол.

– А прикол в том, что это все в стихах, – ответил он сам себе и сам над собой рассмеялся.