Ольга Степнова - Пляж острых ощущений

Элка сразу взяла быка за рога и, перешагнув пыльный смерч, пообещала парню три тысячи рублей «буквально за ответ на пару вопросов». Беда напрасно заломила такую цену, этот ханурик и за полтинник бы выложил все, что знает. Элка уселась на ящик с песком, закурила и с видом опытного дознавателя спросила:

— А скажи-ка, боец, помнишь ли ты тот день, когда он, — она ткнула пальцем в меня, — отдал тебе свой костюм?

— Помню, — кивнул ханурик. По тому, как быстро он это сказал, я понял, что ни черта он не помнит, а просто пытается по быстрому срубить свои деньги.

Я выдернул у Беды из руки сигарету, затушил ее и выбросил в урну.

— Здесь все-таки заправка, а не ночной клуб, — ответил я на ее удивленный взгляд.

Парня я взял под мышки и отнес в близлежащий лесок. Пока я шел, он висел у меня в руках послушный, как новорожденный котенок. Я так и не понял, что было причиной его покорности — страх перед таким большим парнем, как я, или надежда стать обладателем трех тысяч рублей. Элка бежала за нами молча, за что я был ей премного благодарен.

Лесок оказался загаженным — окрестные кафе и магазины использовали его в качестве помойки, но я нашел относительно чистое место и дерево, к которому идеально припечаталась спина парня. Я припер его к этому дереву, и, держа за хлипкие плечи, сказал:

— Сейчас ты займешься тем, что вспомнишь все до мельчайших подробностей. Как мой пиджак, который я отдал тебе у ресторана, оказался на убитом Матвееве? Как Матвеев оказался на пляже?! Что ты видел? Что знаешь?! Выкладывай!

— Да, — подтвердила Элка, гарцуя у меня за спиной. Она пыталась заглянуть то через правое мое плечо, то через левое. — Выкладывай!

— Вот теперь я точно все вспомнил, — сказал ханурик, и на этот раз я поверил ему. Парень не выглядел испуганным. Почему-то все происходящее с ним он воспринял как должное. — Вот теперь я вспомнил буквально все и буквально подробно!

— Куда ты двинул от ресторана?

— К морю. Там по дороге киоск есть, в нем самый дешевый в городе портвешок [17] продают. Он в тетрапаке, поэтому подешевле. Его разбирают влет! Вот я и потопал быстренько, чтобы успеть буквально за пять минут до буквально закрытия. Пожалуйста, дайте мне ногами на землю встать, а то на весу мысли путаются, память отказывает.

Обнаружив, что держу парня над землей, я его поставил и даже одернул на нем грязную одежонку.

— Так вот, пошел по дорожке, ведущей к морю, но до киоска не дошел буквально ста метров. Я… папашку своего повстречал. Он как пиджак на мне ваш увидел, так за грудки меня схватил, начал трясти и орать: «Где украл? Где украл?» Я ему говорю, не украл, а подарили! Он руку во внутренний карман запустил, а там… и мобильник, и бумажник с документами, и ключи какие-то, и кредитные карты. Он все это вытащил и перед моим носом трясти начал.

— Что, вместе вот с этим вот подарили?!! Вор! Вор! — И по морде меня, по морде. Я на ногах не удержался, упал. А он посмотрел, чьи это документы и за голову схватился.

— Это ж ты внука Сазона Сазонова обокрал! Да этот хрыч старый меня теперь в лепешку сотрет! У него бабла столько, что он моему каналу кислород в два счета перекроет! Да у него ж замашки бандитские, он того, кто внучка его обокрал, из-под земли достанет и размажет вместе с родней!

— Стой! — крикнула за моей спиной Элка. — Так папашка твой — Матвеев что ли?! Не может быть!

— Почему не может? — удивился парень. — В семье, как говорится, не без меня. Сестрица моя старшая — умница, красавица и буквально не пьет совсем. У нее аптеки свои, бизнес, деньги, семья. А я… я как однажды не смог найти себя, так и качусь по буквально наклонной плоскости.

— Твой отец забрал у тебя пиджак?

— Ну да, на себя одел и все обратно по карманам распихал, чтобы было удобнее до вас добираться.

— До меня?

— Да, я сказал ему в каком ресторане свадьба, и он решил этот пиджак срочно вам отдать. А поскольку он был не на машине, то поймал такси. Вернее, не такси, а частника. «Шестеру» такую раздолбанную. Или «тройку». Или, нет, «копейку»! Я в отечественных автомобилях ни бум-бум! Буквально все на одно рыло. «Копейка» та темная была, точнее не скажу, потому что вечерело уже, оттенки не разглядеть. И глушак у нее пробитый был — ревела, как самолет.

— Как же он на Диком пляже оказался?! — из-за спины спросила Беда.

— Понятия не имею, — пожал плечами ханурик. — Поехал он в сторону ресторана, то есть в противоположную от Дикого пляжа.

— Номер машины ты, конечно же, не запомнил, — предположил я.

— Да на фига мне тот номер был?! Я же не знал, что это последний папашкин круиз. А знал бы, камаринскую сплясал, а не номер запоминал!

— Водитель как выглядел?

— Никак! Тонировка черная на всех окнах была, даже на лобовухе. Я еще удивился, на фига так задрипанный «Жигуль» тонировать.

— И ты ничего об этом не рассказывал операм? — удивилась Беда.

— А где они, опера-то? — в свою очередь удивился ханурик. — Никто меня не находил и не спрашивал! О том, что папашку убили, я от другана своего узнал. На похоронах я не был. — Он равнодушно пожал плечами. — Дело в том, что факт смерти папашки меня буквально совсем не расстроил. С шестнадцати лет я живу от семьи отдельно. У них свои дела, у меня свои. Мы практически не общались. А тут — на тебе, совпадение! Иду я в твоем крутом пиджаке, а тут мне папашка навстречу топает! И вот чем встреча закончилась. И чего ему на том Диком пляже понадобилось?!! Может, передумал он пиджак отдавать, решил сам буквально на халяву разжиться? — Парень гаденько рассмеялся. Он вообще был гаденький, этот парень. Я только сейчас разглядел, что он совсем молодой — лет двадцать пять, не больше, и только одутловатое лицо, характерное для всех алкашей, лишало его пола и возраста.

— Черт, ну неужели никаких опознавательных знаков на той машине не было? — взмолилась за моей спиной Элка. — Ну, может, царапина какая-нибудь, вмятина, спойлеры какие-нибудь самодельные навешаны, багажник необычный сверху, наклейки, фара разбитая, наконец?! А? Ну хоть что-нибудь?!

— Меня эта машина не интересовала, — пожал плечами непутевый сын самого известного в городе телепродюсера. — Я на нее и не посмотрел. Для меня тогда важно было, что я без копейки опять остался. Мне материально семья последний раз в четырнадцать лет помогала. Так что… извиняйте, господа, если не оправдал надежд. Но ведь наш уговор остается в силе?!

Я достал деньги и сунул ему в нагрудный карман рубашки. Потом развернулся и пошел прочь от этого алкаша, от этого загаженного лесочка. Рядом со мной, шаг в шаг, шла Элка. Она сорвала какую-то ветку и яростно хлестала ей высокую, пожухлую от слишком жаркого солнца траву.

— Эй! — окликнул нас парень.

Мы остановились и оглянулись.