Ольга Степнова - Щит и меч Венеры

— Постой, ты хочешь сказать, что…

— Если бы ты не прыгнула в эту повозку, я устроил бы сеанс кикбоксинга прямо на свадебной церемонии. — Он побоксировал кулаками и лягнул ногой воздух, как молодой жеребец.

— Откуда ты узнал, что я выхожу замуж?

— Ну, ты даешь! Я же видел, как ты носилась по свадебным салонам! Нужно быть идиотом, чтобы не догадаться, что ты сделаешь это мне назло! И потом, ты же спросила, во сколько у меня регистрация! Серьезно готовилась к контрудару!

Я начала колотить его по плечам, щекам, голове. Он хохотал и прикрывался руками.

Только бы не проснуться…

— Аська! Умоляю, веди себя поприличнее, смотри, нас снимают! Завтра газеты будут пестреть снимками, как Мисс Россия избивает Сергея Щита Дьяченко!

Рядом с Корчагиным действительно ехали две машины, из окон которых на нашу повозку целились объективы.

— Чертовы журналисты! — Я показала им язык.

Благодарно полыхнули вспышки.

— Слушай, а ты меня спросил, нужна мне твоя Австралия?! — спросила я Щита.

— Нужна, — серьезно ответил он. — Я совершенно точно знаю, что Австралия нам нужна. Нас обвенчает австралийский батюшка, мы обустроим свой австралийский дом, и будем растить своих австралийских детей!

— Я люблю свой город и свою улицу…

— Полюбишь другой город и другую улицу.

— А что я буду там делать? Где работать? У меня английский со словарем!

— Вот возьмешь свой словарь и пойдешь работать на телевидение. Я обо всем договорился. Там красивым девушкам позволительно говорить в кадре с акцентом. Будешь обучать австралийских женщин вести охоту на австралийских мужчин! Как это называется — «на абордаж»?

— О, господи, я же совсем без вещей…

— Купим. Все купим!

— Квартира…

— Я нашел тебе квартирантов. Хорошие, порядочные ребята, будут деньги перечислять на счет.

— Ладно, — решилась я. — Едем!

— А тебя никто и не спрашивает! — Он свистнул в два пальца, подгоняя Корчагина.

Мы мчались, распугивая машины и пешеходов, не тормозя на поворотах и игнорируя красный свет. Мимо нас проносились деревья, остановки, киоски, уличные кафе…

— Стой! — закричала я Толе. — Останови, пожалуйста, мне надо выскочить на секунду!

— Тпр-ру! — натянул Толя поводья.

Корчагин нехотя остановился. Рядом послышался визг тормозов, это остановились машины с прессой.

— Ася, ты с ума сошла! Мы опоздаем на самолет! Это частный, чартерный рейс, он заказан специально для нас! Каждая минута стоит бешеных денег!

— Успеем! Подожди меня пять минут, Щит! — Я выскочила из повозки и, ринувшись наперерез движению, побежала к кафе.

За мной, словно неумолимый смерч, понеслась толпа журналистов.

Под тентом, за круглым, пластиковым столиком сидели Хася и Маня.

Они пили кофе и ели мороженое.

Рядом с ними сидела Анжела и, судя по хмурому выражению лица, не радовалась ни ясному дню, ни приятному отдыху.

— Ася! — подскочила она, увидев меня. — Как я рада тебя видеть! Какая же ты красивая! Какое платье! А это что за люди с камерами?!

— Пресса, — отмахнулась я. — Не обращая внимания!

Но Анжела не умела не обращать на прессу внимания, она засмущалась, покраснела и неловко стала поправлять волосы.

Зато Хася и Маня сильно оживились.

— Опаньки! — заорала Маня. — Телевидение! Репортерчики, растуды их мать! Хаська, да мы никак в кадре!

Хася, заблестев глазками, вдруг вывалила Мане на голову свое мороженое.

— Опля! — не осталась Маня в долгу и метнула кусок торта Хасе в лицо. Хася схватила высокий фужер, в котором был молочный коктейль.

Все теле— и фотокамеры переметнулись с меня на безобразничающих старух.

— Ой-ля-ля!! — Коктейль стекал у Мани с волос, бежал по лицу и капал с подбородка белыми каплями, пачкая платьице в веселый горошек.

— Упс!! — Маня одела Хасе на голову плетеную хлебницу.

— Оба-на! — Хася метнула в Маню омлет.

Посетители кафе с недоумением наблюдали за бабками и толпой журналистов, которые, в поисках ракурса, замирали в самых неожиданных позах.

— Боже мой, как неудобно! — заломила руки Анжела. — Это теперь в новостях покажут?

— Да кому нужны такие новости! — успокоила ее. — Не обращай внимания, пусть веселятся!

— Стыдно-то как!

— Слушай, а ты отселить их не пробовала? — с сочувствием поинтересовалась я.

— Пробовала. — Анжела смущенно потупилась.

— Ну, и…

— Скучно без них. Дома так тихо, что даже страшно становится! Верка плачет.

— Ну, если Верка плачет, — развела я руками. — Слушай, я уезжаю в Австралию. Вот, случайно тебя увидела и зашла попрощаться!

— Ну вот, — вздохнула Анжела, — все хорошие люди всегда уезжают в Австралию!

Если честно, я забежала в кафе, чтобы рассказать Анжеле про Лавочкина, устроившегося при богатой дамочке, но… у меня не хватило духа. Может, этот обалдуй нагуляется и вернется?! Зачем лишать ребенка отца?..

— Аська, опаздываем! — заорал Щит из повозки.

— Сейчас!

Я огляделась. Черт знает, что творилось в этом кафе!

— Люди! — заорал какой-то мужик, глядя на резвящихся бабок. — Да тут кино снимают! Вот клево-то! — Он схватил со стола вазочку и метнул из нее мороженое в лицо своей спутницы. Спутница завизжала и метко выплеснула на его лысину кофе. Остальные посетители повскакали с мест и с радостным гиканьем стали метать друг в друга все съестное, что находилось у них на столе. Вокруг летали куски тортов, салаты, мороженое, омлеты и хлеб. Женщины визжали, мужики улюлюкали. Официанты носились между столами, пытаясь унять веселье клиентов. Сквозь этот гвалт отчетливо слышалось повизгивание Хаси и Мани.

— Это же Аська Басова! — закричал кто-то. — Она тут передачу свою снимает «Девушки, на абордаж!» Зажигаем, ребята! Давай, давай, Аська, снимай!

— Прощай! — Я поцеловала Анжелу в щечку, еле увернувшись от увесистого пирожного.

— Надеюсь, еще увидимся! — Анжела успела сказать это до того, как рот ей запечатал большой кусок торта.

Я побежала к повозке, надеясь, что журналисты меня не заметят.

— Эй, а по какому каналу себя смотреть?! — закричал мне кто-то вдогонку.

В аэропорту было не протолкнуться.

За нами тащились жалкие остатки репортеров, но за рамку металлоискателя они со своей аппаратурой пройти не смогли.

Оставшись без пристального наблюдения камер, мы облегченно вздохнули. Но тут случилась другая напасть. К нам стали подходить люди и просить, нет — требовать! — автографы. Причем, у Щита чаще, чем у меня, что, признаюсь, меня расстроило.

Щит хмурился, но оставлял свои росчерки на календарях, визитках, открытках и обертках от беляшей. Некоторые умоляли нас с ними сфотографироваться.

— Бежим! — шепнул мне на ухо Щит, и мы слаженно дали деру от распаленной толпы, желающей нас непременно пощупать. — Нам бы уединиться, — сказал он мне на ухо и потащил куда-то под лестницу, где дремала бабушка, принимавшая плату за посещение туалета.