Ольга Степнова - Своя Беда не тянет

— Вот тебе и подарок для галочки, — я озадаченно почесал затылок. — Ты считаешь, что в этой компании есть и мои охламоны? Голову даю на отсечение, моих там нет!

— Верю, — кивнула Ритка. — Только что у тебя там с мужским одиннадцатым «в»? Ведь это бывшая восьмая гимназия, которая по соседству с шестой, очень уж они там между собой дружили…

Я снова почесал затылок и еле удержался, чтобы не попросить у Ритки сигарету.

В середине учебного года приключилась грустная, но забавная история. Одна из гимназий — восьмая, вдруг получила вожделенный статус «женской». Не в силах ждать следующего года, дирекция и учителя, в порыве творческого вдохновения, взяли и расформировали классы, а точнее, отправили всех своих мальчиков подыскивать себе новые школы. Превращение восьмой гимназии в «женскую» было обставлено с помпой, как очень важное событие в городе. Неделю все средства массовой информации умильно рассказывали и показывали, какое уникальное учебное учреждение появилось в городе. И форма-то у девочек: пилоточки, галстучки, манжетики; и предметы-то: кулинария, танцы, этикет. Вот только к директорам других школ зачастили замотанные мамаши, умоляя их взять доучиться своих сыновей хотя бы до конца года.

После того как я был схвачен за руку в коридоре очередной взмыленной родительницей, я пошел с ней к Ильичу и убедил его набрать пару старших и пару младших классов из мальчиков, пообещав, что буду вести у них почти половину предметов. Ильич повздыхал, поохал, намекнул на прохудившуюся крышу, старые трубы и отсутствие в школе евроремонта, но пообещал что-нибудь придумать. После этого я каждую родительницу тащил к нему, и он, покивав, посочувствовав от души, в конце беседы с хитрым видом двигал по столу бумажку, где был распечатан расчетный счет, на который нужно было перечислить деньги на ремонт крыши и замену гнилых труб. Еще совсем недавно Ильич беззастенчиво брал родительские деньги налом и прятал в сейф, но с тех пор как по телевизору часто зазвучали слова «операция чистые руки», он, не разобравшись, что они имеют отношение только к правоохранительным органам, срочно сменил схему взимания «спонсорской помощи» с родителей. Если же какой-то родитель все же сильно желал расплатиться немедленно и наличными, то Ильич под диктовку заставлял писать его расписку о том, что деньги переданы школе «строго добровольно, в качестве спонсорской помощи». Когда я первый раз прочитал такую расписку, то чуть не помер со смеху — внизу была приписка: «данная расписка написана по собственному желанию, без всякого принуждения».

Ильич, озадаченный моим хохотом, осторожно спросил:

— Что, Петька, что-то не так?

— Глеб, — поправил я. — Глеб, Владимир Ильич. Все, в принципе, так.

— Ну и ладненько! — довольно потер Ильич коротенькими ручками.

В общем, появилось в нашей школе, в середине учебного года четыре мужских класса — пятый, четвертый, восьмой и одиннадцатый. В одиннадцатом «в» я взял на себя классное руководство, хотя мне выше крыши хватало моего неблагополучного десятого «в». С родительских денег, собранных в честь такого прибавления, я отжал у Ильича средства на оборудование в школе тира, убедив его в том, что ни в одной школе военно-патриотическое воспитание, входящее в программу предмета ОБЖ, не будет обставлено с таким размахом. Я две недели ездил ему по ушам фразой «патриотическое воспитание требует применения различных форм и методов работы». Наконец, он завопил: «Делай, как хочешь, только отстань!» и выдал деньги на тир. Ни в одной школе не было тира, а в нашей был. Я страшно этим гордился.

— Значит, ты считаешь, что твои парни здесь не при чем? — спросила Ритка.

Я вскочил со стула и заходил по учительской. Все это мне очень не нравилось.

— Понимаешь, Ритка, я считаю, что парни из одиннадцатого «в» не могут быть при чем. Исключительно благополучные дети. Они, скорее, сволочные карьеристы, чем ночные разбойники. У них в голове только отличный аттестат, хорошие характеристики и набор экзаменов, которые нужно сдавать. Нет, никто из них не подходит на роль мстителя. Нет, — подумав, отрезал я, — никто не подходит. А почему есть подозрения на моих?

— Да нет особо никаких подозрений, — вздохнула Ритка. — Никто из избитых не может описать нападавших подростков. Люди-то, как правило, пожилые, больные, иногда подвыпившие. Твердят только: белые повязки с черными крестами.

— Я понаблюдаю за новенькими, — пообещал я, чтобы успокоить Ритку.

— Понаблюдай, Дроздов!

— Сазонов.

— Тьфу, да какая разница! Тебе легче на Дроздова откликаться, чем всех переучить!

— Мне, Ритка, легче переучить, чем откликаться.

— Ну, ладно, — Ритка затушила сигарету и встала. У нее был такой несчастный вид, что я не удержался и спросил:

— Что, сильно от начальства влетит, если с группировкой не разобраться?

— Не то слово, — Ритка снова села и вытянула из пачки еще одну сигарету. — Не то слово, Дроздов, тьфу, Сазонов! Галочка галочкой, а группировку мы должны обезвредить. Дается установка на дискредитацию лидера.

— Это как?

— Чтобы разбить группировку, нужно выявить лидера и дискредитировать его в глазах членов группы.

— Это как?

— Обычно, это наговор на лидера. Работаем с операми из уголовки. Они вызывают пацанов к себе и говорят, что их любимый Вася Пупкин дал показания, всех сдал, и машут перед носом мифическим протоколом допроса. Иногда получается — пацаны ломаются и начинают колоться. Иногда начинаем работу с родителями. Узнаем, есть ли бабушки-дедушки где-нибудь в деревне и просим на время отправить чадо к ним в гости. Иногда тоже получается. Все в гостях — и нет группировки.

— Ясно. А за галочку премия? — усмехнулся я.

— Какая к черту премия. Если ты группировку разбил, тебя, по крайней мере, не…

Ритка не успела закончить глагол, который не имел права звучать в стенах школы, но очень точно отражал сущность работы инспектора по делам несовершеннолетних и его отношения с начальством.

Фрамуга задребезжала шатким стеклом, на столе забряцали карандаши в стакане. Ритка вскочила, и, не затушив сигарету, бросилась к двери.

— Опять трясет! Давай быстрей эвакуироваться, Дроздов!

— Сазонов, — поправил я и пошел за ней.

— Один хрен, эвакуация, — пробормотала Ритка. Стремительно добежав до гардероба, она схватила свою шубу и, поднабрав еще скорости, первой выскочила из школы. Я видел, как она понеслась к своей крошечной «Оке», припаркованной у школы.

Выслушав рассказ Возлюбленного, я понял две вещи: по крайней мере, один из нападавших был из моей школы, по меньшей мере, имя одного из группы мне известно — Игорь. «Игореха, стреляй!»

Женька встал из-за стола, достал из-под лежака какое-то свое тряпье и, обмотав им ноги как портянками, напялил кирзовые сапоги.