Михаил Серегин - Детектив на троих

– Минуточку, минуточку! – вмешался я. – Давайте не будем кричать, сядем и не спеша обо всем поговорим.

– Не хрен мне с вами, козлами, говорить! Мне на работу пора!

– А обзываться не стоит! – заметил Седой. – Мы снимем с «дипломата» отпечатки пальцев, и если ваши пальчики там есть, то вы получите по заслугам. Статья уголовного кодекса за хищение в особо крупных размерах предполагает наказание в виде лишения свободы на срок от пяти до десяти лет.

– Да пошел ты со своими пальчиками! Снимай их хоть со своей жопы! – разошлась не на шутку Людка. – Я вам еще раз говорю – я до портфеля даже не дотрагивалась! Я до сих пор не знаю, сколько там денег было.

Решимость Людки еще больше меня смутила. Вряд ли эта мартышка так могла играть. Похоже все-таки, что она говорит правду и ее пальчиков на Юркином «дипломате» быть не должно. Ну, не в перчатках же она работала!

Я спросил:

– Что значит: взять с собой «дипломат» в ванную? Он что, купался?

– А что – нельзя? – ответил Савелкин. – Я перед поездкой решил купнуться.

– Да он каждый день купается! По два часа в ванной сидит, песни там горланит, музыку слушает, журнальчики с голыми бабами разглядывает, – понесла Людка. – Чистюля недоношенный!

– А что, это плохо? – обиделся Юрка. – Ты на себя посмотри, жопа грязная! Ты в квартире раз в год убираешься.

– Если тебе не нравится, вали отсюда на хрен! – заявила Людка.

– И свалю, – совсем обиделся Савелкин.

– И вали! Другие придут...

В последнее утверждение Людки, намекающее, несомненно, на то, что «другие придут, сменив уют на непомерный труд», нельзя было не поверить. Но меня в данном случае волновало другое – странные поведенческие реакции Людки. Поначалу она была чем-то напугана, как будто ей действительно было что скрывать, но когда речь заходила о конкретном, то есть о ворованных деньгах, она вела себя уверенно и независимо, искренне негодуя от предъявленных ей обвинений. В чем тут заключался секрет, я пока понять не мог. И, как показали последующие события, на это у меня уже не было времени. В дверь кто-то позвонил.

– Кого еще черт несет?! – гневно произнесла Людка и пошла открывать.

Через несколько секунд из коридора раздался ее сдавленный крик. Мы все повернули головы и с ужасом увидели, как в комнату вламываются четверо здоровенных детин во главе с парнем в джинсовой куртке, с которым мы имели честь познакомиться еще в доме у деда Карцева. Один из верзил, зажав Людке рот рукой и бесцеремонно ее лапая, втащил хозяйку за собой в комнату.

– Ну что, волки позорные! Вот мы с вами и встретились, – сказал «джинсовый мальчик».

Оценив тон, которым он это произнес, я понял, что на сей раз все будет гораздо серьезнее, и словесными разборками дело не ограничится. Похоже, бандиты были крайне раздражены и вели себя очень агрессивно. Я подумал о том, что лучшим выходом для нас было бы попробовать бежать. Посмотрев на Седого, я понял, что такая же мысль пришла в голову и ему. И, собрав в кулак все остатки мужества, я вместе с Борисовым пошел в атаку.

Седой, схватив стоящий рядом с ним стул, запустил им в бандитов, затем подбежал к одному из них, который был на голову его выше, и ухватился за уши гоблина. После чего подпрыгнул и со всего маха врезался лбом в лицо противника. Тот издал гортанный звук, напоминавший вопль сексуально озабоченного ишака, который Седой заглушил, поместив колено между ног бандита, и оттолкнул поверженного противника в сторону второго нападающего. Оба гоблина, столкнувшись, упали, а Седой попытался воспользоваться образовавшимся коридором и, рванув к входной двери, исчез в прихожей. Но бедняге не повезло. Спустя несколько секунд он со сдавленным воплем влетел обратно, а затем показалась нога, которая и возвратила его к нам. Из прихожей вышел пятый гоблин, который, видимо, оставался в прихожей, на всякий случай. В руках у него была резиновая дубинка.

В этот момент на меня кинулся мой давний обидчик в джинсовой куртке, желая на этот раз по-настоящему расправиться со мной. Я ограничился тем, что просто поставил стоящий рядом со мной стул впереди себя. Предводитель гоблинов не ожидал такого простого маневра и, споткнувшись о стул, потерял равновесие и растянулся передо мной на животе.

В этот момент я увидел, что бандит с резиновой дубинкой, подбежал к подымающемуся с пола Седому и приготовился со всего маха нанести ему удар. Я, оглядевшись вокруг, схватил стоящую на столе вазу для цветов, кинулся на выручку Борисову, сильно наступив по пути на лежащую на полу «джинсовую куртку». И все же я не успел – когда я подскочил к бандиту и размахнулся хрустальной вазой, тот уже угостил Седого резиновой дубиной по голове. Борисов, слегка крякнув, снова опустился на пол и затих, явно давая этим понять, что некоторый период времени он будет вне игры.

Единственное, что мне оставалось делать, это нанести удар возмездия, обрушив тяжелый хрусталь на голову бандюги. Последний удивленно ойкнул и, выпустив дубинку из рук, медленно рухнул рядом с Седым. «Вот так: кто к нам с дубиной придет, вазой от нас получит!» – уже был готов произнести я, как тут сзади на моем затылке что-то весьма болезненно треснуло и хрустнуло. Я повернулся и увидел стоящую передо мной «джинсовую куртку», которая радостно держала в руках обломки стула.

– Да, парень, ты попал! – Ничего больше не оставалось мне сказать, чувствуя, как туманная пелена начинает заполнять мое сознание.

Я прощальным грустным взглядом оглядел поле боя: в дальнем углу один из бандитов активно обрабатывал Карцева и Савелкина, ухватив каждого из них за шкирки и ритмично соприкасал их друг с другом. От нескольких подобных соприкосновений Карцев и Савелкин обмякли и почти висели на руках бандита. Со стороны все это напоминало действие оркестранта в похоронном оркестре, только вместо медных тарелок выступали горе-бизнесмены.

И уже медленно оседая на пол, я заметил, как верзила, которому была поручена нейтрализация Людки, разложил последнюю на диване и, засунув ей в рот какую-то тряпку, вязал руки.

Очнулся я оттого, что кто-то хлестал меня по голове и лицу чем-то влажным, холодным, тяжелым и вязким. Медленно открыв глаза, я увидел перед собой старого «приятеля» в джинсовой куртке, который охаживал меня мокрой половой тряпкой. Заметив, что я открыл глаза, он бросил тряпку и сказал:

– Ну вот, и толстый очухался.

– Я попросил бы... – начал я, но тут же замолк, так как острая головная боль пронзила мой затылок.

По инерции я хотел дотронуться до больного места рукой, но обнаружил, что руки мои связаны, а сам я сижу, прислоненный к стене рядом с диваном, на котором валялась Людка с кляпом во рту. Я огляделся. Карцев с Савелкиным сидели рядом друг с другом у противоположной стены. Недалеко от них сидел Борисов. Рядом же с ним сидел, приложив к голове мокрый носовой платок, один из визитеров, тот самый, о голову которого я разбил хрустальную вазу.