Михаил Серегин - Шесть извилин под фуражкой

– Я говорю не про то, чем он тебя хотел убить, а про то, почему он решился на такой необдуманный шаг, – начал сверлить его глазами Садюкин.

– А-а, так это я вам сейчас объясню, – ехидно заговорил Андрей. – Если не ошибаюсь, то вы, Фрол Петрович, послали Муромцева проводить Петю Птахина до медпункта?…

– А ты откуда знаешь? – перебил его Садюкин.

– Так новости же быстро разлетаются, – на мгновение замешкавшись, нашелся близнец.

– Ладно, рассказывай дальше, – благосклонно кивнул Фрол Петрович.

– Ну вот, а вместо этого он отирался возле… – И вот на этом месте Андрей неожиданно замолчал, потому что вдруг до него дошло, что нельзя рассказывать Садюкину о том, где находился всего несколько минут назад Вася Муромцев. Садюкин наверняка начнет расспрашивать, что там делал Муромцев, и тогда правда о похищении Мочилова выплывет наружу, а ведь Ворохватов строго-настрого приказал не трепать языком об этом деле.

– Так где он отирался? – заметив замешательство курсанта, переспросил Фрол Петрович.

– Э-э… А он у столовой был, вот, – выдохнул Андрей, потому что ничего другого ему в голову не пришло.

– У столовой? – не поверил Садюкин. – А чего он тогда за тобой с палкой бежал?

– Я хотел вам рассказать, что Муромцев вместо выполнения порученного задания еду у тети Клавы выпрашивает, а он разозлился, – продолжал самозабвенно врать близнец, при этом с опаской поглядывая на постепенно приходящего в себя после удара о железный кулак Садюкина Васю.

Муромцев тем временем, потерев ладонью как следует переносицу, поднялся и хмуро глянул на Садюкина.

– Муромцев, так все было, как говорит Утконесов? – обратился к нему Фрол Петрович.

– Так, – буркнул Вася, отводя глаза от победного взгляда Андрея.

После этого выражение лица Садюкина сначала стало ехидно-подозрительным, потом осуждающим, и наконец глаза его загорелись яростью. Фрол Петрович схватил каждого из противников за ухо и, повернув их к группе Смурного, заговорил, нет, даже заплевал словами, наполненными праведным гневом.

– Вот, господа курсанты, – говорил он, – посмотрите на тех, кто, извращая законы нашей школы милиции, попирая наставления своих учителей, уподобляются тем самым преступникам, с которыми мы с вами призваны бороться. Один из них явно хотел стать предателем и стукачом, заложив своего товарища по школе, а другой просто игнорировал мой приказ, предпочтя ему собственные низменные желания. Я хочу сказать, что такие типы – это лишь исключения, подтверждающие правила, а потому они заслуживают наказания. Я прав? – обвел он глазами всю группу.

Естественно, спорить с разгневанным Садюкиным никто из курсантов не решился, и они все дружно кивнули.

– Так вот, вы оба немедленно отправляетесь мыть туалеты в учебном корпусе и лишаетесь ужина, – безжалостным тоном вынес приговор Фрол Петрович. – Вы меня поняли? – взглянул он на провинившихся.

– Поняли, – пискнул Андрей, которому казалось, что если Садюкин сейчас же не отпустит его ухо, то оно останется в его руке, навсегда покинув своего законного хозяина. – А можно я лучше территорию подмету?

– Нет! – рявкнул Садюкин, и глаза его так сверкнули, что Андрей решил больше не задавать вопросов. – Так вы поняли приказ?

– Да, – в один голос ответили Вася и Андрей.

– Тогда выполняйте, я проверю, – и Фрол Петрович, отпустив уши драчунов, вновь повернулся к группе и принялся командовать: – Гантели в руки, и раз, и два, и три…

– Ну что, схлопотал? – усмехнулся Вася, направляясь к учебному корпусу. – И чего ты добился?

– А что ты возле сарая делал? – вопросом на вопрос ответил Андрей.

– Тебе скажи, так через пять минут вся школа будет знать, трепач несчастный, – с презрением бросил Муромцев.

– Я знаю, что ты там делал, – не сдавался Андрей. – Ты на шухере стоял, Петьку Птахина охранял.

Лицо Васи вытянулось и на несколько секунд приобрело выражение крайнего удивления, но потом снова приняло презрительное выражение, и Муромцев ядовито проговорил:

– Так ты еще и шпионишь.

– Я не шпионил, а выполнял особое задание Ворохватова, – обиделся Андрей.

– А он-то тут при чем? – не понял Вася.

– Не надо прикидываться дурачком, Муромцев, – пошел в атаку Утконесов. – Теперь мы знаем, что вы с Птахиным похитили человека и держите его в старом сарае возле общежития.

– Чего-о? – вытаращил глаза Вася. – Да ты, половина Утконесовых, думай, что говоришь. Какого это мы с Петькой человека похитили?

– Того, кого вы называете Мотей. Не отпирайся, мы все знаем, – продолжал стоять на своем Андрей. – Как раз в это самое время мой брат и Санек Зубоскалин вяжут твоего подельника и освобождают пленника.

– Да ты… Да я… – начал заикаться Муромцев и, не договорив, бросился к общежитию.

– Стоять! Стрелять буду! – заорал Андрей, вытягивая вперед указательный палец и не думая о том, что этим пальцем он даже при самом огромном желании выстрелить все равно не сможет.

Оказавшись внутри сарая, Антон и Дирол остановились, давая глазам привыкнуть к царящей здесь темноте.

– Ты что-нибудь видишь? – через несколько минут шепотом спросил Антон.

– Только темные очертания, – шепотом ответил Дирол.

– Я тоже, – вздохнул близнец. – И где тут Петьку найдешь?!

Но Птахина искать не пришлось, он сам себя обнаружил.

– Вася, это ты? – послышался из левого угла сарая голос Петьки. – Я же тебе сказал, чтобы караулил снаружи, балбес.

– Сам балбес, – огрызнулся Дирол, бросаясь влево. – Антон, держи его.

В следующие несколько минут в сарае царило такое, что постороннему наблюдателю, вернее, слушателю, потому что разглядеть здесь что-либо было просто невозможно, показалось бы, что из-под земли выползла стая чертей и устроила здесь сабантуй. Шум и грохот стояли невообразимые, по всему сараю летали старые матрацы, подушки, какие-то гнилые дощечки, и среди всего этого слышались крики:

– Держи! Я его поймал! Ай, мамочка, он кусается! Я тебе покажу, как на мое ухо покушаться!

Раздался хлопок, скуление, а потом все стихло. Через несколько минут из сарая выползли трое. На курсантов они сейчас вряд ли были похожи, да и на людей тоже. Скорее это были цыплята-акселераты, облепленные пухом, перьями, гнилыми опилками и прочим мусором, какой можно обнаружить в любом сарае. Санек и Антон, пыхтя и отплевываясь от пуха, тащили под обе руки упирающегося и вопящего на все лады Птахина. Оказавшись на улице, друзья прижали «преступника» к стенке и начали допрос.

– Признавайся, куда заложника дел, – угрожающе сдвигая брови на переносице, спросил Дирол.

Птахин понять ничего не мог, но чувствовал, что против него возник заговор с целью покушения на его жизнь, а потому он решил молчать до последнего.