Михаил Серегин - Шесть извилин под фуражкой

– Молчишь? – еще более грозным тоном заговорил Санек. – Ничего, вот позовем сейчас Ворохватова, ему-то ты все расскажешь.

Петя сказанному не поверил. С чего бы это звать Ворохватова, ведь он же ничего серьезного не натворил? И тут Пете пришла в голову спасительная мысль: ребята из группы капитана Мочилова, наверное, решили его разыграть. Ведь всей школе известно, что они просто обожают всевозможные шутки и приколы.

– Если эт-то игра т-такая, – заикаясь, начал говорить он, – тогда зачем драться-то?

– Игра, – недоуменно переглянулся с Антоном Дирол. – Похищение человека ты называешь игрой? Ах ты гад, – и он занес над испуганной физиономией Пети кулак.

– Какого человека? – залепетал Птахин, чувствуя, что ребята вовсе не намерены шутить. – Я никого не похищал.

– Тогда кому ты котлеты таскал в сарай? – вставил свое слово Антон. Вот тут Петя понял, что на этот раз ему не отвертеться. Значит, они за ним следили, все видели и слышали, а потому отпираться далее нет никакого смысла.

– А вы никому не скажете? – поднял он полные мольбы глаза на своих мучителей.

– Что значит никому? – не понял Дирол. – Если натворил дел, так отвечай по всей строгости.

– Да я же ничего страшного и не сделал, – вновь попытался оправдаться Петя.

– Слушай, Птахин, хватит нам лапшу на уши вешать, – не этот раз не выдержал Антон. – Рассказывай, что натворил, а мы уж решим, страшно это или нет.

Петя отвел глаза, тяжело вздохнул и принялся рассказывать:

– Шел я вчера вечером из столовой, гляжу, а он лежит, такой беззащитный, слабый.

При этих словах Антон с Диролом насторожились.

– Он что, ранен был? – спросил Санек.

– Почему ранен? – удивился Петя. – Просто голодный был и изможденный. Я подошел, оглядел его со всех сторон, да и решил спасти.

– Ну ты герой, – наигранным тоном похвалил его Дирол. – Надо же, какое благородство.

– Это не благородство, а жалость к своему меньшему брату, – не согласился Птахин.

– Слушай, что-то он не то говорит, – шепнул на ухо Саньку Антон. – Какой меньший брат? Он так что, Мочилу называет?

– Вот я и отнес беднягу в сарай, – продолжал исповедоваться Птахин. – А есть-то бедолаге что-то надо, вот и соврал тете Клаве, мол, еда мне нужна для наших ребят, которых послали на задание. Тетя Клава сжалилась и дала мне котлет, а я их Моте понес.

– Какому Моте?! – в один голос закричали Антон и Санек.

– Вот этому, – с этими словами Петя залез к себе за пазуху и достал оттуда крохотный скулящий комочек.

Дирол с близнецом выдохнули так, что даже Птахин покачнулся.

– Так вот, оказывается, кому он еду тащил, – скорее самому себе, чем Антону, сказал Санек. – Это же они щенка Мотей называли.

– Ну да, – кивнул ничего не понимающий Птахин. – А вы что подумали?

– А мы… – начал было Дирол, но получив внушительный толчок в бок от Антона, замолчал, а потом махнул рукой и сказал: – А теперь это уже неважно.

Санек развернулся и хотел уже уйти, но тут из-за угла общежития с вытаращенными глазами выскочил Вася Муромцев и понесся прямо на ребят с криками:

– Петька, они нас выследили! Спасайся, и Мотю уноси!

– Стой! – вытянул вперед руку Птахин, и Муромцев немедленно остановился. – Я уже во всем признался. Поздно, Вася, удирать.

В этот момент из-за того же угла выбежал Андрей и, подскочив к Антону, спросил:

– Ну как, нашли Мочилу?

– Нашли, – кивнул Антон, – но только не Мочилу, а Мотю.

– Какая разница, – отмахнулся Андрей.

– Думаю, что большая, – не согласился с ним брат. – А ты сам посмотри, – и он ткнул пальцем в дрожащий у Птахина на руках черно-белый мохнатый комочек.

– Ой, щенок, – совсем по-детски обрадовался Андрей, но тут же посуровел и замотал головой: – Нет, постойте, а при чем здесь эта собака?

– А при том, что эта самая собака и есть Мотя, – объяснил Дирол.

Повисла неловкая пауза, во время которой Андрей переводил ошеломленный взгляд с Антона на Дирола и обратно.

– Значит, мы ошиблись, – наконец смог выговорить он.

– Значит, так, – одновременно согласились с ним друзья.

– Вы теперь Ворохватову про Мотю расскажете, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Птахин.

– Расскажут, – поддакнул Вася. – Особенно вот эти, двое из ларца, одинаковых с лица.

– Ворохватов Мотю выгонит, и он на улице погибнет, – вздохнул Петя, прижимая к груди скулящего щенка.

– Ничего мы не расскажем, – сжалился над ними Дирол. – Только прячьте его получше, чтобы комендант не обнаружил.

– Уж теперь-то спрячем, – пообещал Птахин и тут же, ехидно улыбнувшись, спросил: – А что, Мочилов пропал?

– Не пропал, а заболел, – елейным голоском поправил его Дирол. – А если ты, Птахин, кому-нибудь расскажешь о том, что здесь слышал, то будь уверен, о твоем Моте будет знать вся школа.

При этой угрозе ехидная улыбка мигом сползла с лица Пети, и он, быстро закивав, пролепетал:

– Четное слово, будем молчать как могилы. Правда, Вася, – обратился он к своему другу.

– А я вообще уже забыл про сегодняшнее происшествие, – пожал плечами Муромцев.

– Вот и замечательно, – улыбнулся Санек. – Пошли, ребята, – позвал он, но Андрей не согласился.

– Я не могу идти, нас с Муромцевым за драку отправили мыть туалеты и лишили ужина, – пожаловался он.

– Ты не переживай, – сразу же принялся успокаивать его Антон. – Иди мой, а ужин Санек у тети Клавы для тебя выпросит.

– Выпрошу, – не стал отнекиваться Дирол.

– Ладно, пойдем, Муромцев, – грустно вздохнул Андрей и поплелся к учебному корпусу.

Домна Мартеновна пребывала в прекрасном расположении духа. Сегодня был явно удачный день, потому что она наконец встретила того мужчину, о котором мечтала всю свою довольно долгую жизнь. Причем Леха Пешкодралов очень удивился бы, узнав, что этот мужчина вовсе не он. Залипхина с некоторых пор и думать забыла о слюнявом курсанте, потому что вдруг поняла, что любит совсем не его, а другого грозного и сильного льва, прирожденного оратора и победителя.

В этот момент она сидела в кустах у забора школы милиции и мечтала. Ей не хотелось домой, а хотелось быть здесь, поближе к своему принцу.

Недалеко от нее какие-то курсанты ползали по траве, то и дело выглядывая из кустов, как будто за кем-то наблюдая. Домну Мартеновну это нисколько не волновало, она знала, что курсанты вечно устраивают какие-то непонятные игры или учения, а значит, не следует удивляться их странному, на ее взгляд, поведению. Главное, чтобы они не мешали ей думать о своем прекрасном возлюбленном.

– Скоро, совсем скоро ты узнаешь, мой страстный тиран, как страдает по тебе девичье сердце, как стремится к тебе моя чистая и невинная душа, и ты не устоишь перед этим напором и отдашься во власть желания, – напевно бормотала она. – Теперь ты мой пленник и я не отдам тебя никому. Ты будешь купаться в любви и заботе, а я буду готовить тебе такие вкуснятинки, что ты никогда даже не посмеешь взглянуть на другую женщину, потому что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Ведь правда, Мессир, – обратилась она к сидящему на ее руках коту.