Ю_ШУТОВА - Человек, который читал газеты

И вот мы сшиблись плечами, пирожное полетело вместе с тарелкой на тротуар, она ахнула, я ойкнул, мои пальцы были уже у нее в кармане, на удивление, абсолютно пустом. И тут же мое запястье в этом чертовом кармане тисками сжали холодные сильные пальцы, а второй рукой она, будто приобняв меня за шею, крепко схватила за волосы, задрав мою голову вверх. И прошипела:

– Что, мальчишечка болезный, мелочь по карманам тыришь? Честных фраеров щиплешь?

Я настолько обалдел, что смог только, вылупившись в ее прищуренные глаза, брякнуть:

– А лопатник-то где?

А потом эта ведьма заголосила. Но совсем не то, что я ожидал, не «караул!», не «грабят!» и не «полиция!», она заорала:

– Руди, мальчик мой! Где ты был все это время? Мы уже похоронили тебя!

На нас стали оглядываться посетители и прохожие. Из кондитерской выскочил хозяин:

– С вами все в порядке, мадам?

Я попытался отпихнуть ее свободной рукой, но она крепко прижимала меня к своей груди:

– Руди, ты не узнал меня? Не узнал свою тетю Агнесс?

Из глаз ее брызнули слезы, теперь она обращалась к месье патисье, а заодно и ко всем любителям уличных происшествий:

– Это мой племянник Руди, мы потеряли его восемь лет назад. Была страшная война, на этом… на Ближнем Востоке… Вы знаете, там все время какая-нибудь война, а мой брат, он был дипломатом, и вот мы бежали, мы ехали через пустыню, а тут эти бандиты, стрельба, взрывы… Мой брат погиб у меня на глазах, я была ранена, очнулась в какой-то больнице, кругом одни арабы, я просила, я требовала, они ничего не понимают, ни слова. Где Руди, где мой мальчик? Ничего, ничего… И вот тут… сейчас… это чудо, чудо!

Она нежно поцеловала меня в щеку и зашипела мне в ухо:

– Сейчас я отпущу тебя, щипачок. Ты можешь бежать и продолжать стричь шерстку с овец, пока тебя не поймают и не закатают на нары года на три-четыре. А можешь остаться, и тогда у тебя будет шанс узнать что-то новое и интересное.

Надо думать, я остался. Хозяин забегаловки, очень довольный, прыгал павианом вокруг нас, этот душещипательный балаган собрал ему еще десяток клиентов, он выкатил нам по чашке кофе и пару пирожных:

– За счет заведения, мадам, за счет заведения…

И мы уселись в самом дальнем уголке террасы. Первым делом она вытащила из только что совершенно пустого кармана, где я ловил золотую рыбку, маленький кружевной платочек, такой слащаво розовый, девчачий, и стала тщательно вытирать руки, бормоча себе под нос: «Голову мыть надо, волосы сальные, дотронуться противно». Потом спросила:

– Как тебя зовут?

– Руди.

– Хорошо. Тогда я – Агнесс.

Вот так мы стали напарниками. Она была аферисткой экстра-класса, но в одиночку не за любое дело возьмешься. Она видела, как я шел за ней, поняла, кто я, поняла, что я один, и решила использовать меня. Пока я охотился за ее деньгами, она сама охотилась за мной, забросила крючок и вытащила меня, трепещущего, на бережок.

Она научила меня водить все виды транспорта, включая яхты, вертолет и легкомоторный самолет. Когда спрашивал: «Зачем?», отвечала: «Может пригодиться». Когда спрашивал: «Чего ж Сессна, чего же не Боинг сразу?», отвечала: «Не пригодится». Она заставила меня изучить пару-тройку единоборств: «Нужно уметь защитить себя и, главное, меня, Руди». А когда я заикнулся об оружии, сказала: «Сходи в тир, возьми десяток уроков и забудь об этом навсегда, у тебя не должно возникнуть соблазна воспользоваться этими штуками». Я научился одеваться и сидеть за обеденным столом как лорд, накрывать этот самый стол как лакей высочайшего уровня, отличать треченто от кватроченто, рассуждать о японской поэзии Серебряного века и о способах убийства животных на африканских сафари. И главное, она научила меня собирать информацию отовсюду, из сплетен и разговоров, из передач по телику, научных статей и из газет. Собирать, анализировать, и использовать в своих целях.

***

Мы подошли уже к моему дому, а живу я как раз над тем безымянным баром. Маленький двухэтажный домик, квартирка на втором продавалась очень дешево, несколько лет никто не хотел ее покупать. Как можно жить, если под окном у тебя с восьми утра и до двух часов ночи горланят, а португальцы не умеют говорить тихо и в трезвом-то виде, а тут хорошо подвыпившие мужики. Но я сказал хозяйке, что туговат на ухо и прекрасно высыпаюсь, хоть из пушек пали, и быстренько выкупил хату. Одна комната, кухня, балкончик в сторону церкви размером с пляжное полотенце и кладовка почти три квадрата, она, кстати и стала основным моим стимулом. Там я устроил себе кабинет, дикая мысль, что там можно не держать швабры, старые тряпки и сломанные табуретки, а заниматься совсем другими делами, никому не могла прийти в голову.

Забрав бутылку Лафройга у Луиша, хозяина бара, поднялись ко мне. Но сначала, конечно, пришлось представить Агнесс моим приятелям, дескать, заявилась ко мне тетушка из Англии, та что по линии двоюродного деда, уехавшего в Южную Африку еще при Салазаре. Уже раздухарившиеся и от пива, и от футбола старики, улыбаясь белыми вставными зубами (хвала страховой стоматологии!), радостно кинулись пожимать ей руку, прикладываться щеками, галантны они были как гранды. Кто-то, кажется, таксист Педро, почти единственный из моих приятелей, кто еще продолжал работать, хотя ему уже почти семьдесят, худой, верткий, слегонца кривоногий, молниеносно угостил даму стаканчиком дешевого вина. Агнесс приняла его с достоинством Изабеллы Кастильской, получающей контрибуцию с побежденной Португалии.

Я предложил Агнесс единственное кресло, достаточно вместительное даже для ее необъятных телес, а сам устроился на полу, бросив себе под зад пару подушек. Прямо на пол поставил и стаканы, разлил скотч, вспомнил, что не худо бы чем-нибудь закусить это дело, пошел на кухню делать тапасы. Поджаренный тост, сверху тунец в оливковом масле из консервной банки и маленький кусочек апельсина, мое собственное изобретение. Всегда любил свалить в кучу несочетаемые ингредиенты, иногда получалось здорово. Когда вернулся в комнату с тарелкой в руках, Агнесс уже обошла мое жилище по периметру как кошка и стояла у окна со стаканом в руке, сквозь жалюзи глядя на толпящихся внизу голубей.

– Не скучно тебе в этой дыре?

– Нет, что ты. Здесь спокойно и предсказуемо, всегда знаешь, что тебя ждет через час, через день, через неделю. Что еще нужно, чтобы встретить старость?

***

Господи, ну конечно, мне было здесь скучно, так скучно, что не хотелось вставать с кровати, лежать, не шевелиться, покрыться паутиной и задохнуться в этом коконе, только бы не выходить вниз, не видеть это жизнерадостное старичье, изо дня в день повторяющее друг другу одни и те же истории, сплетни, вычитанные в газетах и перевранные от частого повторения прошлогодние новости. Бывшие таксисты, бывшие рыбаки, бывшие строители, бывшие.., бывшие.., все у них в прошлом. Если бы скука не опутывала меня своими сетями, разве я бы стал делать такие глупости.