Пьер Сувестр - Жюв против Фантомаса

— А, так вы назначили встречу на вокзале? Она знала, что у вас с собой крупная сумма денег?

— Да, месье… О, мои бедные деньги! Я разорен!

— Ничего, не убивайтесь так! Ваших грабителей арестуют, мы видели их и дадим полиции их приметы…

— Да, да, тем более, что один мне точно знаком…

Имя Лупара чуть не сорвалось с губ Фандора. Но из-за осторожности он промолчал:

— Кто? Который из них?

— Один из моих работников, бочар…

— Вы виноторговец?

— Точнее сказать, посредник в торговле вином, месье… Из Берси… Я собирался оплатить долги своим доверенным лицам, примерно сто пятьдесят тысяч франков, которые похитили у меня бандиты…

— Как это «примерно»? Но кто вы на самом деле, месье? Как вас зовут?

— Господин Марсиаль… Меня все знают на винных складах. Марсиаль из дома «Кесслер и Баррю…» Ах, я уверен, что этот налет был заранее подготовлен! Мне решили отомстить! Этот бочар не мог не знать, что каждый раз, когда я уезжаю в деловую поездку, я беру с собой крупные суммы денег!

— Какая неосторожность!

— Эх, разве мог я предвидеть такое? В конце концов, деньги еще не потеряны!

— Как не потеряны? Вы знаете, где искать грабителей?

— Нет, просто они взяли лишь половину банкнот.

— Значит, при вас была не вся сумма?

— Да нет же, представьте себе, — толстяк доверительно наклонился к журналисту, — что ограбленными оказались сами грабители! Каждый месяц, отправляясь в поездку, чтобы оплатить свои счета, я застраховываю себя от подобного рода неожиданностей…

— Но как же? Как?

— Очень просто. Например, сегодня мне нужно было раздать своим доверенным сто пятьдесят тысяч франков. Вчера я собрал эти деньги, взял банкноты и ножницами разрезал их на две половины. С собой я взял сто пятьдесят половинок тысячефранковых купюр — их то и забрали у меня грабители, — для которых эти банкноты не представляют никакой ценности, пока у них не будет других ста пятидесяти половинок…

— Ничего не понимаю, — выдавил из себя Фандор.

— Ну, это, если хотите, способ обезопасить себя от разного рода случайностей… Каждый месяц я беру с собой лишь половинки денежных банкнот, а в следующем месяце отдаю своим кредиторам другие половинки. Они склеивают обе части и получается обычная банкнота, которую принимают у них без проблем… Я же, со своей стороны, спокоен, если в случае какого-либо несчастья, как это произошло со мной сегодня, я потеряю ту или иную пачку банкнот, мне останется лишь заявить о потере во Французский банк, чтобы никто не мог воспользоваться утерянными половинками, дать номера банкнот и подождать, когда через три месяца мне выдадут новые купюры…

— Но где же другие половинки банкнот?

— О, в безопасном месте, у меня дома, в Берси.

Фандор секунду помолчал, затем вдруг закусил губу, о чем-то напряженно раздумывая… После этого журналист поспешил покинуть господина Марсиаля, который остался стоять с открытым ртом, удивленный подобным поведением своего собеседника, и подбежал к одному из служащих, работавших в команде спасателей:

— Пожалуйста, один вопрос.

Служащий обернулся к нему.

— Когда пути будут очищены от обломков?

— Через час, месье…

— До этого времени ни один поезд не пойдет на Париж?

— Нет, месье!

— Благодарю вас…

Фандор пошел назад вдоль железнодорожного полотна.

«Отлично! Я как раз прибуду вовремя… Теперь же надо составить телеграмму для „Капиталь“ и отнести ее на почту… У меня еще есть время!»

Журналист вытащил из кармана блокнот, с которым никогда не расставался, и, присев на траву, росшую по склону насыпи, начал набрасывать статью. Но Фандор переоценил свои силы. На протяжении нескольких часов он пережил массу волнений и был совершенно измотан, душой и телом… Фандор писал в течение минут десяти, затем незаметно впал в полусонное состояние — и вот уже его карандаш выпал из руки, а голова склонилась на плечо… Фандор спал как убитый…

— Осел! Идиот! Раззява! — награждал себя нелестными эпитетами Фандор. — Все пропало! А что скажут в газете?

Когда он очнулся, уже были сумерки. Действительно, все вышло ужасно нелепо.

Фандор как сумасшедший бросился к станции:

— Когда идет ближайший поезд на Париж?

— Через две минуты, месье, уже дали свисток…

— Это скорый?

— Нет, этот поезд прибывает в Париж в десять часов.

Фандор поднял руки к небу:

«В десять часов вечера! Как я промахнулся! Я буду в Париже лишь к десяти! Неужели опоздаю? О боже, у меня нет даже времени предупредить телеграммой Жюва…»

Жюв провел почти весь день в квартале Фрошо. Несмотря на предпринятые меры предосторожности, газеты пронюхали о трагедии, разыгравшейся накануне в доме доктора Шалека, даже «Капиталь» поместила о ней статью, подписанную, правда, не Фандором, а другим журналистом. Газеты рассказывали своим читателям сногсшибательные вещи о докторе Шалеке, Жюве, Лупаре, самом доме, где произошло преступление, расследовании в больнице и т. д. Жюв, не пытаясь опровергнуть многочисленные неточности, допущенные пишущей братией, наоборот, старался их как можно больше раздуть; он считал — и нашел в этом поддержку самого высокого начальства префектуры, — что, хотя мощный голос прессы часто бывает необходим властям для облегчения поисков преступников, время от времени интересы дела требуют наводить журналистов на ложный след.

Тем временем, когда люди заметили, что каменщики, электрики, оцинковщики и другие рабочие подходят к особняку доктора Шалека и принимаются за работу под присмотром лиц, одетых в штатское, вокруг дома постепенно выросла толпа любопытных.

Сначала Жюв долго беседовал с владельцем дома, господином Натаном, известным посредником в торговле бриллиантами с улицы Прованс. Бедняга был убит, узнав, что его дом стал ареной невероятных приключений.

Все, что ему было известно о докторе Шалеке, заключалось в том, что тот снял этот особняк четыре года назад и с тех пор вносил аккуратно в срок плату за жилье.

— Вы не подозревали, что в доме есть электрический лифт, который доктор Шалек оборудовал под рабочий кабинет и который был похож на последний как две капли воды?

— Нет, месье, полтора года назад мой жилец попросил у меня разрешения отремонтировать дом на свой вкус. Я, конечно, дал ему такое разрешение. Сейчас понятно, что он хотел лишь установить здесь этот странный механизм. Но скажите, месье, велик ли нанесенный ущерб? Признают ли меня ответственным за слом свода туннеля канализационного стока?

— Что касается этого, — заявил, поднимаясь, Жюв, — не могу вам ничего сказать точно. Это дело будет решаться в суде между вами и мэрией Парижа.