А.-Э. Ромер - Контекст. Раз

Помню, как-то давно, Дамиан, с которым мы время от времени с удовольствием играем в нарды, в своё время отговаривал меня от переезда в Париж из Тулона. Да, я предпочёл-таки осесть в городе, с которого началась военная карьера Наполеона Бонапарта.

– Наши города на юге ничем не хуже столицы, Ален, – сказал он мне тогда. – Поверь мне, что сочности и смака жизни и здесь хватает. А наша кухня? А наши женщины? Они здесь колоритней, чем в Париже, да и с меньшими психологическими выкрутасами. И поверь мне, менталитет парижан – это сущее наказание. Люди с юга к нему не привыкнут, а там только и делают, что стебутся над нашим акцентом и нашими привычками. Для парижан всё, что расположено за бульварами, обрамляющими их двадцать округов – это уже другая планета. Нет, хуже – это чёрная дыра. Там водятся лишь инопланетяне вроде нас с тобой, которых они называют в самом лучшем случае провинциалами.

Дамиан к тому моменту три года проработал в парижском филиале одной марсельской компании, так что имел об этом свою особую точку зрения. Его стойкий корсиканский акцент, от которого, в отличие от меня (ну, как мне кажется, во всяком случае моему уху, как и слуху моих знакомых, не слышный), он так и не смог избавиться, и глоттофобию 3 3 Дискриминация, основанная в основном на акценте, а также на характеристиках речи, объёма словарного запаса, языковой модальности, синтаксисе. части «рафинированных» парижан из 16-го округа и таких районов как Нёйи, Отей, Пасси я не считаю непреодолимым водоразделом для страны. Это просто как бренд для каждого из нас.

Я же тогда стыдливо бросил взгляд на свои ботинки.

Они были недавно приобретены мной в дорогущем парижском обувном магазине. Неразумный поступок. Сдуру, из-за сиюминутной амбиции. Стоило мне упомянуть, что в моём Тулоне есть обувной магазин с тем же названием и что цены в нём несколько ниже, как продавец принялся пускать шпильки в адрес южан и язвить по поводу их (то есть моего!) тщеславия и хвастливости. Что он просто уверен: только в столице, и то не везде, можно купить высококачественную обувь по весьма недорогой цене, и «неужели месье готов поспорить с ним, специалистом в этом деле»? Мне бы следовало набить ему морду, или, на худой случай, «повздорить со специалистом по пустякам», но вместо этого я указал ему на первую же понравившуюся пару ботинок и попросил принести мне их на примерку.

В итоге через три минуты я с гордым видом вышел из бутика с покупкой, обошедшейся мне в лишние сто евро; в этом я убедился уже в Тулоне. Но с сознанием, что ещё раз убедил продавца в его правоте. Не по поводу качества и цены товара. Всему виной спесь.

Границы между глобальными Западом и Востоком как-то ещё можно очертить на глобусе, а вот между Севером и Югом они проходят внутри многих стран. Причём, вне зависимости от того, где они расположены, в каком из полушарий относительно экватора. Во всем мире северяне и южане иронизируют друг над другом. Александр Дюма-старший мог бы назвать свой известный роман «Южанин д’Артаньян и три северянина-мушкетёра», так как его главный герой-романтик был рождён и воспитан в Гаскони, а проявил всю неподдельную пылкость своего характера в более северных регионах.

– Парижане не могут поставить на один постамент Наполеона и де Голля. И сравнивать их между собой. Да, у них мало общего. Говорят, даже в росте разница была бы сантиметров тридцать – это же хватит для приличной тумбочки? Невысокий – с нашей Корсики, но перебравшийся в Париж и поставивший на колени пол-Европы, второй – типичный парижанин с громадным шнобелем, заставивший не только Францию, но и пол-Европы вновь признать эту страну одной из великих, несмотря на наше быстрое поражение в начале войны, – убеждал меня обладатель приличного паяльника над верхней губой и с ростом, едва выше самого высокорослого пингвина. – «О, север есть север, юг есть юг и с мест они не сойдут!», как говорил наш сказочник Шарль Перро.

Мне вспомнилась где-то виданная мною гравюра начала ХIХ века, очевидно изготовленная французским мастером под стиль острых английских анти-наполеоновских карикатур с центральной надписью: «Корсиканское копыто полностью раздавлено». Эта работа просто полна ненавистью к уничижительно изображённому корсиканцу, который очень хотел стать не только императором для всех французов, но и просто французом, но так и не стал им. Ему удалось стать императором для всего мира, но не французом для Франции. Поверженные герои, даже не вполне положительные, быстро становятся мишенью карикатуристов после своего падения. А тот безвестный художник явно был бы принят в «Шарли Эбдо» без каких-либо рекомендаций. Ему достаточно было бы предъявить редакции журнала эту работу.

С литературными познаниями у родственника Моник была точно беда:

– Дамиан, это был британский сказочник Редьярд Киплинг. И речь там шла о западе и востоке.

– Да? Вот весь кайф обломал, а мне так хотелось поумничать! Ну, может быть. Не важно. Но как смачно сказано! Ален, а наш буйабес? Разве его можно сравнить с теми помоями, что там готовят? Уж поверь мне, ничего в этой жизни не меняется столетиями.

Помню, я тогда сказал ему:

– Может быть, я и не перееду в Париж. Я ещё не решил. Но если за год пребывания в Париже я не найду там ни одного заведения с достойным буйабесом и ни одной шикарной тёлки – я тут же вернусь. И потом, ты же знаешь – я просто хочу лишний раз не мельтешить перед глазами Моник. Как она поживает, захаживает к вам?

Нас с Моник свёл случай. Точнее шесть случайных встреч. Ты знакомишься с девушкой в дороге. Из-за непогоды вы проводите вместе целый день (отложенные рейсы, ожидание в аэропорту пересадки, длинный переезд в поезде через половину страны). Потом вы случайно сталкиваетесь в городе, и каждая из таких встреч заканчивается без какого-либо намёка на продолжение. Вы не обмениваетесь номерами телефонов, не назначаете новых встреч. Но шесть раз подряд за два месяца сталкиваетесь вновь и вновь.

Случай как повод для любви или любовной связи. На эту тему можно написать целую диссертацию. Сплошь и рядом он сводил меня с разными женщинами. Из них очень немногих я назвал бы полным совершенством, другие были с некоторыми недочётами, были и те, которые состояли из сплошных изъянов. Моник была в моих глазах единственным совершенством очень долго. «Любовь живёт пятнадцать лет». Так что я не согласен с Марком Марронье 4 4 «Любовь живёт три года» – роман Фредерика Бегбедера. Марк Марронье – главный герой романа, журналист, который уверен, что любовь живёт три года: сначала люди страстно любят друг друга, потом нежно и по-дружески, а потом им становится скучно. .

– Хочешь сказать, что тебе всё равно? Не води меня за нос.