Михаил Серегин - Афромент

— Преступничков, значит, ловить будем. А что, прикольно! — обрадовался Дирол.

— Наверное, они могут прийти на слушание дела. Там-то мы их и изловим!

— Ага, думаешь, они идиоты, чтобы на суд приходить, — возразил Феде Веня.

— А знаете, какая мне в голову идея пришла, — подключился к разговору Антон. — Может, это нас хотят выдать за его подельников. Наденут на нас наручники, посадят на скамью подсудимых и обвинительный приговор прочитают, а всем скажут, мол, поймали бандитов.

— Мама будет в восторге, когда увидит нас в наручниках, — мрачно поддакнул ему брат.

— А на фиг это нужно?

— Чтобы авторитет среди народа заполучить. Мол, преступника главного поймали, и сообщники тоже не ушли! Народ сразу милицию зауважает!

— Народ никогда милицию не зауважает, даже если она двадцать сообщников поймает. Тем более если они — жители того же Калошина, — возразил Веня.

— Вы как хотите, а я в наручниках сидеть не собираюсь, — заявил Леха. — Я лучше заранее смотаюсь.

— Куда?

— Да куда угодно, лишь бы подальше от Мочилы. Неохота сидеть в наручниках.

— Ха, от Мочилы сбежать! — усмехнулся Антон. — Да он тебя из-под земли достанет, если захочет.

Леха схватился за голову и побледнел. Не то чтобы он сильно боялся сидеть на скамье подсудимых. Но ведь на суде наверняка будут делать фотографии, которые потом напечатают в газете, а газета эта, вполне возможно, появится в родной деревне. Родители Лехи старались быть в курсе всех новостей, надеясь, что однажды в газете напишут и про их сына. Какой же позор ожидает их, когда на фотографии в газете Леха появится в качестве подсудимого. Впору уезжать из деревни навсегда.

— Что делать, парни, помогите! Это же позору не оберешься! Спрячьте меня! — завопил Пешкодралов.

— Может, тебе заболеть? — предложил Антон.

— А еще надежнее — что-нибудь сломать, — согласился с ним Андрей.

— Какую-нибудь стену? — удивился Леха.

— Какую-нибудь кость. Тогда тебя отправят не в Калошин, а в больницу.

— Причем просто руку или ногу ломать не стоит, — подключился к разговору Дирол. — С гипсом ты только колоритнее на скамье подсудимых будешь смотреться.

— Парни, а если мне челюсть сломать? — осенило Леху. — Тогда мне лицо забинтуют, и не видно будет.

— Гениально! Кто будет ломать?

Желающих безнаказанно двинуть Леху в челюсть набралось много. Собственно говоря, отказался принимать в этом участие только Федя по доброте душевной и врожденному неприятию рукоприкладства. Остальные уже разминали руки и примеривались. Бедняга Пешкодралов рассматривал свое лицо в зеркало, словно прощаясь. Но курсантам так и не удалось исполнить свои злостные намерения. От тяжкого увечья физиономии Леху спасло появление Зоси.

— Вы куда-то собрались? — поинтересовалась она, увидев сумки.

Пока Веня трагическим тоном рассказывал ей о смертельно опасном задании, о том, как грустно ему будет в далекой стране без любимой Зоси и как боится он за нее, остающуюся в полном преступников Зюзюкинске, девушка внимательно оглядывала курсантов. Она знала ребят уже довольно хорошо, и от ее внимательного взгляда не укрылись ухмылки близнецов, нарочито серьезная физиономия Дирола, а также отчаянный взгляд Лехи. Таких выразительных глаз она не видела давно.

— Кажется, у вас что-то происходит, — решительно прервала она излияния Кулапудова.

— Нет, что ты, — немедленно возразил Дирол. — Мы просто собираемся на время уехать.

— Все? — уточнила она.

— Ага, — кивнул тот, но в этот момент вмешался Леха:

— Да ладно, от Зоси, думаю, можно не скрываться. Я не еду.

— Почему?

— Потому что не хочу, чтобы меня сфотографировали в наручниках. Вся деревня будет смеяться над мамой и папой. Лучше я сломаю челюсть и отлежусь в госпитале.

— В каких еще наручниках? — удивилась Зося. — Вам придется носить наручники? И вас еще будут фотографировать? Веня, это что, такой эксперимент?

Тот оттащил Зосю в сторонку и попытался объяснить ей, что поездка будет гораздо менее опасной, просто ребята разыгрывают Леху.

— А челюсть ему ломать они тоже будут в порядке розыгрыша?

— Никто ничего ломать не будет. Так, стукнут пару раз. В отместку за прошлые грехи, — успокаивал девушку Кулапудов.

Розыгрыши Зося любила, но этот, по ее мнению, был уж слишком жестоким. Она потребовала газету, внимательно изучила ее и быстро успокоила Леху.

— Во-первых, — сказала Зося, — для изображения пойманных преступников можно найти кого-нибудь посолиднее, нежели группа курсантов Школы милиции. Во-вторых, — добавила она, — этих людей можно найти и в Калошине, незачем звонить в Зюзюкинск.

И вообще, наиболее интересное событие, упомянутое в газете, это отборочный тур чемпионата России по бодибилдингу, а вовсе не этот дурацкий суд. И она, Зося, считает, что парней приглашают как раз на этот чемпионат, потому что там наверняка недобор участников.

Этот короткий монолог имел потрясающий успех. Леха поверил девушке сразу и безоговорочно, успокоился и снова засунул в сумку уже почти вытащенные вещи. Остальным очень понравилась идея участия в конкурсе. Излишней скромностью все пятеро не страдали, а потому верили в свои внешние данные.

— Думаешь, надо узкие плавки взять? — обратился Антон к Зосе, подмигивая.

Та не смутилась:

— Скорее всего, их там будут раздавать. Обычно так происходит.

— Фу, это же так негигиенично, — закатил глаза Андрей, томно изгибаясь.

Зося все-таки покраснела и сказала:

— Думаю, каждому предоставят собственные трусы. — Она с веселой укоризной посмотрела на близнецов. — Ну вас в баню, с вашими разговорчиками!

В одиннадцать часов во двор Школы милиции въехала «Газель» и остановилась у крыльца. Курсанты быстро разместились в салоне. Капитан Мочилов сел впереди и гордо сказал: «Поехали!», сопроводив это историческим жестом первого космонавта. Машина немного посопротивлялась, как истинная женщина, но потом все же завелась и действительно поехала.

Через два часа она въехала в почти такой же двор, принадлежавший семьдесят четвертому отделению милиции города Калошина. На пороге их встретил начальник отделения.

«До чего же начальники отделений не похожи друг на друга!» — подумал Федя. Его мнение разделил бы каждый, кто увидел сначала Ворохватова, а затем Иннокентия Аркадьевича. Иннокентий Аркадьевич Добродушевич был пухл, кудряв и улыбчив до умиления. Взяв под руку Мочилова, он провел того в кабинет, не переставая по дороге что-то бормотать ему на ушко. Курсанты следовали за ними. В кабинете они обнаружили мягкие кресла, множество стульев, чайник и вазочку с печеньем. После того как всех гостей рассадили, свое место занял и Иннокентий Аркадьевич, впрочем, он тут же вскочил снова, чтобы налить Мочилову чаю.