Марина Белова - Бог мелких пакостей

– Останавливайся, приехали! – выкрикнула я. Алина, задумавшись, проскочила мимо нашего туристического агентства. Я сначала решила не комментировать Алинин бред, но, видя ее блуждающий взгляд, все же сказала: – Алина, ты права, мозги тебе определенно нужно просветить, хотя бы рентгеном.

– И правда, голова у меня идет кругом. Столько мыслей, столько мыслей… – Алина сдала назад, остановила «Опель» перед «Пилигримом» и опять углубилась в размышления, позабыв не только на меня обидеться, но и выйти из машины.

– И долго ты здесь собираешься торчать? – спросила я, наблюдая за тем, как Алина завороженно смотрит на руль и что-то бормочет себе под нос. – Ау! Приехали, вылезай. Или ты и дальше будешь сидеть?

– А? Что? Нет, я все-таки уверена, это как-то связано между собой. Вот послушай. Допустим, я сгоряча сказала… Кстати, ты не помнишь, что я сказала?

– Нет! – рявкнула я и выскочила из машины.

– Подожди. Послушай же. – Она догнала меня на ступеньках. – Арсеньев хотел убить нас, не ее. Для этого и нанял киллера. Киллер уже сидел в засаде, скажем, на крыше дома, а тут я пожелала, чтобы хозяева магазин сгинули. Помнишь, именно так я сказала?

Я не ответила.

– Статуэтка перетранспортировала мои мысли киллеру, он принял сигнал и выстрелил не в нас, а в Ларису.

– Умно! – фыркнула я. – Но если бы он хотел выстрелить в нас, он бы находился на той стороне улицы, где находится «Бон вояж». Ты понимаешь, Алина, пуля летит по прямой линии и не может сделать дугу, чтобы с крыши угодить на первый этаж того же самого дома.

– Киллер мог находиться и не на крыше, а прямо на улице. Тогда ему было бы все равно куда стрелять: в окна «Пилигрима» или в окна «Бон вояжа».

– Алина, не морочь мне голову. Но, если хочешь знать мое мнение, лучше думай, что это проделки африканца, а не наемного убийцы. Тогда пуля взялась неизвестно откуда, а потом неизвестно как угодила в Ларисину голову. Мне так спокойнее. Твое умственное помешательство я как-нибудь переживу, а вот поисками киллера пусть займется Воронков.

– А что Воронков? Он даже не сказал, чтобы мы не путались у него под ногами, – обиженно буркнула Алина.

– Еще скажет. Будь уверена. Обещал же он вечером зайти, вот и предупредит.

Но в тот день Воронков так и не осчастливил нас своим приходом. Я думаю, он рассчитывал на наше благоразумие. По его мнению, мы женщины серьезные, деловые, много раз попадали в переделки, из которых должны были извлечь определенный жизненный опыт. К тому же с его подачи нас отвезли в лабораторию, которая, кстати сказать, находится в одном здании с моргом. Одну половину здания занимает морг, другую – лаборатория. Догадываюсь, поездка была своего рода устрашающим фактором, не зря же нас завели в здание с другого конца и провели в лабораторию через морг, да еще мимо столов с лежащими на них трупами? Мол, смотрите, что бывает с непослушными девочками, у которых слишком длинные, любопытные носы.

Остаток дня Алина простояла у окна, наблюдая за противоположной стороной улицы. Там было тихо: «Бон вояж» опечатали, рабочих отпустили. Пешеходы торопились по своим делам и в окна туристического магазина не заглядывали.

– Почему так немноголюдно? Ни зевак, ни ажиотажа, – удивилась Алина. – Это ведь событие! Девушку подстрелили!

– А тебе нужна толпа перед входом?

– А что? Тоже неплохо. Своего рода реклама.

У меня отвисла челюсть и брови взмыли вверх. Так, с открытым ртом и волной складочек на лбу, я повернулась лицом к Алине.

– Какая реклама? Кому реклама?

– Нам реклама, «Пилигриму», – спокойно ответила Алина. – Ты только представь. Даем мы рекламу в газете, улицу указываем. Но ведь не все запоминают названия улицы. А тут такой ориентир – в доме напротив девушку застрелили. Сразу всем становится понятно, где расположено туристическое агентство.

– Алина, ты точно умом тронулась. Как ты можешь? Человека убили ни за что ни про что, а ты сожалеешь о том, что мало любопытных сбежалось на труп посмотреть?

– Я об интересах нашего агентства пекусь, а ты к словам придираешься! – обиделась Алина. – И каждый раз меня дурой называешь.

– Ты сама себя так назвала, я не говорила. Но даже если бы я тебя так назвала, была бы права, потому в последнее время ты сплошную чушь городишь. У меня складывается такое впечатление, что у тебя мозги поплыли.

– А ты такая умная, что вообще ничего придумать не можешь. На мне все: и реклама, и новые проекты.

– Прошу заметить – прожекты, а не проекты.

Мы опять поссорились, уже не в первый раз за этот день. Я демонстративно вышла из кабинета и села в общей комнате рядом с Аленой с благим намерением продать пару путевок. Мне нужно было поднять настроение, а я всегда радуюсь, когда люди выбирают отдых с нашим агентством.

Но ни один посетитель, как на грех, в «Пилигрим» не заглянул, и я вскоре поняла, что мне вообще не до посетителей и не до их обслуживания. Я поймала себя на мысли, что наша с Алиной дружба трещит по швам. После ее возвращения из Африки она здорово меня злит, я стала нервная, раздражительная. Начала срываться на нее по поводу и без.

Конечно, Алина всегда отличалась своеобразием поведения. С посторонними она старается держаться в рамках общепринятых норм, а вот со знакомыми порой расслабляется и не контролирует свои эмоции, поэтому многие из них считают ее эгоистичной и нагловатой особой со склонностью к стервозности. Что есть, то есть, но лишь в той мере, что придает изюминку женщине. Зато с ней всегда интересно, у нее, как у ребенка, что на уме то и на языке. Только не надо думать, что Алина проста как ситцевая простыня – хитрости в ней навалом. А о смекалке и сообразительности отдельный разговор. Эти два качества иногда работают и в мирных целях. Алинина голова выдает такие туристические проекты, что они сразу же становятся хитами сезона. Чего греха таить, неуемная Алинина фантазия позволяет нашему «Пилигриму» уверенно держаться на плаву в море туристического бизнеса.

Почему же меня стали раздражать все те качества подруги, которые раньше так мне нравились? Дружим мы, слава богу, с самого детства, и ничего такого прежде не происходило. А тут откуда-то взялась резкая антипатия друг к другу? Непонятно.

Дверь в кабинет приотворилась и оттуда высунулась смущенная голова Алины.

– Марина, – тихо позвала она, – ты можешь зайти? Пожалуйста.

Голос у нее был жалобный и просящий, почти умирающий. Я не выдержала, встала и пошла в кабинет.

– Я тут сидела и думала, – начала она.

Я кивнула головой: «Думала – это хорошо».

– Ты, конечно, можешь меня обозвать еще десять раз дурой, но я все равно тебе скажу. Все наши неприятности из-за него, – она взглядом указала на истукана, который своими деревянными глазками взирал на нас с подоконника. – Я же вижу, как ты изменилась, после его появления у нас. К примеру, ты сегодня сказала, что у меня мозги поплыли, а у меня после твоих слов такая мигрень началась, что сил терпеть нет, – Алина всхлипнула и для наглядности коснулась ладонью лба. – Ты последние дни на меня злишься. Я боюсь, что ты в сердцах скажешь: «Глаза мои тебя бы не видели», и со мной что-нибудь случится. Давай помиримся.