Мария Мирошник - Моё шестнадцатое лето…

Резко вскакиваю на кровати и испуганно озираюсь. Сердце стучит, как бешеное, дыхание никак не хочется восстанавливать. Минуту сижу пытаясь прийти в себя и смотрю на часы – 5:09. Проспала меньше трёх часов… надо поспать… Ложусь и пытаюсь успокоиться, но быстро осознаю, что уснуть сейчас не получится, да и не хочется туда возвращаться.

Хватаю косметичку, и пока никто не проснулся ухожу в пустой туалет. Смотрю в зеркало: мешки под глазами, всклокоченные волосы, бешеный взгляд, помятая одежда. Умываюсь холодной водой, массирую глаза. Круто! Теперь еще и лицо красное! Быстро чищу зубы и достаю расчёску. Убираю волосы в косу на бок, и беру из косметички консилер. Капля под глаза – и мешки менее заметны. Кусаю губы, наношу гигиеничку и уже больше похожа на человека, чем на живой труп. Хорошо хватило мозгов перед поездкой покрасить брови – одной проблемой меньше. Выхожу из туалета и направляюсь в сторону своего места. На автомате закидываю косметичку на полочку и достаю из-под койки пакет с едой. Надо поесть, может быть это поможет отвлечься. Вытаскиваю пакетик растворимого кофе и пачку шоколадного печенья. Здоровый завтрак – наше все, поэтому я травлюсь этой едой, калорийность, которой зашкаливает. Но сейчас мне все равно. Беру кружку, высыпаю в нее порошок и иду к «самовару». Заливаю кипятком, перемешиваю, возвращаюсь и ставлю на стол. Горячий напиток неприятно обжигает небо, а печенье кажется приторным, хотя я съела максимум две штуки. Еда сейчас не поможет. Тянусь и снимаю с зарядки телефон (повезло, что розетка рядом), подключаю наушники и беру альбом с карандашом. Боковым зрением замечаю, что городские пейзажи в окне опять сменились на поля. Устраиваюсь поудобнее на полке, втыкаю в уши наушники, зажимаю зубами карандаш. Прежде, чем начать рисовать оглядываю купе: все спят, вроде никого не разбудила. Возвращаюсь к альбому и пытаюсь вспомнить этого человека. Тату в виде черепа, зеленые глаза, светлые волосы, капюшон, вены на руках. Под грохочущей тяжелый рок группы «Skillet», начинаю рисунок мелкими штрихами…

Через тридцать минут с бумаги на меня смотрит до ужаса знакомое лицо, которое пугает и завораживает одновременно…

В коматозном состоянии, вожу рукой по рисунку, добавляя последние штрихи. Если я не ошибаюсь, я даже нормально не посмотрела на рисунок, но руки, за восемь лет натренированные до автоматизма, продолжают работу без участия мозга, ну и пусть. Отдаюсь музыке, вслушиваясь в английские слова песни, которые эхом отдаются в голове русской версией. Очнулась и только, когда из уха у меня выдернули наушник, а на узкую полку приземлился Никита.

– Ты чего так рано подорвалась? – спрашивает сосед, сонными глазами уставившись на меня.

– Вдохновение накатило, не видно, что ли? – с нескрываемым сарказмом отвечаю я и хочу обратно воткнуть в ухо наушник, но его грубо перехватывают и вставляют в чужое ухо.

– Хард-рок?! – удивленно спрашивает Никита и добавляет, – не ожидал…

– Много, кто не ожидал, – бурчу я и оглядываю купе в поисках своей чашки с кофе. Заметив её на столе, оставляю альбом в раскрытом виде, кидаю сверху карандаш и направляюсь к цели. Напиток сильно остыл, но организм требует пищи. Залпом на половину опустошаю кружку и тянусь к раскрытой пачке печенья. Слишком сладкое для такого кофе. Мда… Раньше ела их без воды, а сейчас одну проглотить не могу. Заворачиваю остатки печенья в упаковку и запихиваю в пакет с едой, эта фигня скоро пройдёт, а чем-то питаться мне еще надо. Что тут можно съесть? Колбаса, сыр, бутерброды, курица… от всего этого меня сейчас стошнит, поэтому откладываю на потом. На стопку цветастых упаковок печенья и сладостей тоже смотреть не могу. А это что? Несколько плиток горького 79% шоколада? То, что нужно! Достаю одну, беру холодный кофе и сажусь на свою полку, на которой сидит еще сонный Никита. Разрываю пачку продукта и уже хочу отломить кусочек, но в последний момент взгляд цепляется за человека, который рассматривает мой рисунок.

– Будешь? – спрашиваю я и протягиваю плитку.

– Горький? Не люблю такой, но давай! – пробурчал Никита и отломал себе несколько кубиков. Его лицо сразу искажает гримаса мучений. – В нём сколько процентов? – еле выдавливает из себя парень.

– 79%, – спокойно отвечаю я и кладу в рот два кубика. Приятная горечь разливается по языку, а вместе с ней даже холодный кофе кажется не таким отвратным. Пока я наслаждалась вкусом, у меня выдернули кружку из рук и сделали большой глоток.

– Эй! Не наглей! – восклицаю я и выдергиваю у него из рук остатки завтрака.

– Он что без сахара?! – прохрипел Никита и согнулся в три погибели.

– Да, я же с шоколадкой, куда еще сахар? – недоуменно спрашиваю я и в подтверждение трясу в воздухе кусочком сладости.

– С горькой, – поправил меня Никита и начал выпрямляться, – Господи, я думал такие, как ты уже давно вымерли.

– Не, мы просто прячемся от вас, как ведьмы в Средневековье, – спокойно говорю я и откусываю ещё. – Вы сладкоежки, какие-то ненормальные. Кто вас знает, может схватите и на костер? А у меня вся жизнь впереди, – на этих словах допиваю свой кофе (если его можно так назвать), и проглатываю маленький кусочек шоколада.

– Да кто еще тут ненормальный, – взвыл Никита, как будто я его не шоколадом угостила, а в солнечное сплетение ударила.

– Я бы поспорила, но у меня еще дела, – отвечаю я и свернув оставшуюся половину плитки в обертку, засовываю её в пакет.

– Дела у неё… ты лучше расскажи, чего так рано подорвалась? Катя говорила ты – не жаворонок.

– Это когда вы меня обсудить успели? – я даже не злюсь из-за этого после сна, хотя если вспомню в более вменяемом состоянии, устрою подруге разнос.

– Да мы не обсуждали… так обмолвилась она вроде… – неуверенно начал оправдываться сосед.

– Ладно, я сегодня добрая. Ты спать хочешь? – получив положительный кивок, продолжаю, – Ну так вали! Чего тут-то сидеть? Учти, скоро проснется Алексей и никому спать не даст, – уже весело добавляю я. Видимо еда и кофе начали действовать.

– Вижу от тебя я ничего не добьюсь, ладно, я спать… тебе тоже не помешает. У тебя мешки под глазами такие, что никакая косметика не скроет, – не дожидаюсь, когда он договорит и бросаю в него фантиком, – да ладно, шучу я. А рисунок хороший! Я видел твои работы в инстаграме, но этот самый лучший на мой взгляд, – с этими словами он исчез за стенкой своего купе.

– Слишком хороший… – тихо шепчу я, и взгляд падает на соединение и пересечение карандашных линий, образующих лицо незнакомца. Слишком не мой стиль: линии четкие и нарисованные с первого раза, бумага продавлена под натиском графитового стержня, штрихи мелкие, но при этом наложены в нужный тон с первого раза. Такое ощущение будто это рисовал принтер, а не человек.