Лариса Ильина - С неба женщина упала

– И все мои вещи, и деньги, я повторяю – все, не вздумайте с сестренкой и мамочкой оставить себе сувениры, сам перевезёшь ко мне домой. А не то я пришлю за ними старых дружков, понял?

– Понял… Что ты, Аленька, ты что? Куда перевезти, зачем? Ну, поругались, помиримся, всякое бывает…

– Что? Поругались? Ты считаешь, что можешь со мной поругаться? Антон, в конце концов, всему есть предел! Зачем тебе жена? Ну, зачем? Роль няньки превосходно выполняют твои многочисленные родственники. Подумай об этом на досуге, придет интересная мысль в голову – звони, обсудим… Это я к тому, что ухожу от тебя, ясно?

– Ясно… То есть, нет. Аля, не валяй дурака! Я всё прощаю, не думай… – и ещё минут пять в том же духе.

Я немного послушала для улучшения настроения, потом сказала:

– Прощай, дорогой! Привет Светуле и мамуле!

– Аля! – завизжало в трубке, а я бросила её на рычаг.

– Ну, «Зимняя вишня»! – сказала Юлька.

– Нет, это клюква. Без сахара! – засмеялась Ленка.

Мы с Юлькой тоже похихикали. Ленка насмеялась и, утерев слезу, произнесла:

– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

Мы сразу перестали веселиться, и я спросила Юльку:

– Толком, в чём дело? Он тебе что-нибудь объяснил?

– Он сказал, что вечером позвонил мужчина. Трубку сняла свекровь и в своей манере объяснила, что тебя где-то носит, и повесила трубку. Через час снова позвонили. Трубку опять она взяла, стала злиться, как же её сыночка за козла держат, прямо домой названивают! Ну, они её и обложили. Цветасто.

– Чего сказали? – поинтересовалась Ленка.

Юлька повторила. Мы покатились со смеху.

– Может, они и хамы, но не дураки, – сказала я.

– Вряд ли это нам поможет. Так вот. Они позвонили раз десять за вечер, всё время тебя спрашивали и очень интересовались, где бы можно было с тобой повидаться. Представляешь, что подумала твоя свекровь? Делайте выводы, господа!

– Этот выход закрыт, сэр! Быстро работают, засранцы. – Ленка задумалась, и спросила: – Если в паспорте твой адрес на Кутузовском, как они так быстро узнали телефон свекрови?

– Узнали, девчонки, – убитым голосом прошептала я. – Сзади, на обложке паспорта был написан. Антон сам написал, как только мы познакомились. Больше не на чем было. Я хотела потом стереть, да забыла!

– А ты воспылала! Ещё не познакомилась, а паспорта кому попало раздаёшь! С сарая, что ли, рухнула? Записала бы на пачке сигарет да потеряла!

– Я ж не курю, – печально сказала я.

– Не ври, – строго сказала Ленка. – А Антон?

Я мотнула головой.

– Не выходила бы за него, он бы твою машину не грохнул. Ехала бы на машине, никто бы тебе ничего не всунул!

– Не было гвоздя – подкова пропала.

Не было подковы – лошадь захромала.

Лошадь захромала – командир убит,

Конница разбита, армия бежит… – продекламировала я. – Ну, и что теперь? Повеситься, что ли?

– Нет, не надо вешаться. Однако, похоже, что квартирку на Кутузовском уже навестили. Хорошо, что тебе не пришло в голову туда сунуться.

– А родительская квартира пустая?

– Пустая. Думала с Антошкой там после свадьбы жить – не могу. Реву, бабы, белугой. Да он без мамочки и не может… Так что баба Глаша там так и убирается. Приходит раз в неделю или два, если ей скучно и делать нечего.

– Да, – протянула задумчиво Ленка, и хихикнула, – ты, Алька, словно тот вор, что у распечатанного сейфа справку об освобождении оставил! Ладно, вот что: надо твоему бывшему позвонить.

– Какому? У меня теперь выходит, два бывших.

– Первенькому. Андрею Дмитриевичу. Надо узнать, со всех сторон тебя обложили или щёлочка есть?

На том и порешили. Время было уже два часа ночи, и хоть и страшно, но надо спать.

***

Андрей Дмитриевич Сомов любил в жизни три вещи. Первое – делать деньги. Второе – руководить. Третье – чтобы все непременно называли его по имени-отчеству.

Когда мы с ним познакомились, я ещё не окончила институт. Он старше меня на тринадцать лет, поэтому казался мне тогда самым надежным и умным мужчиной на свете. Ухаживания его имели размах грандиозный, Андрей Дмитриевич просто смял меня своим натиском. Скептически оглядев своих поклонников-ровесников, я всерьёз решила, что они и через пятьдесят лет не смогут сравниться с Андреем. Потом была шикарная свадьба, мама почему-то всё время плакала, отец хмурился, и только моя родная тётка Юля высказывала вслух свое неодобрение. Мне это казалось странным. Но через полгода я поняла причину маминых слёз. Не было того, о чём тысячелетиями пишут поэты, отчего умирают и рождаются, отчего начинаются войны и заключаются перемирия. Не было любви.

Я прожила с Андреем Дмитриевичем пять лет, прекрасно осознавая, что значу для него достаточно много, но, как говорится, умереть в один день нам вряд ли захочется.

Он не жалел для меня денег, у него их было – куры не клюют. Он мог делать деньги фактически из воздуха. Андрей Дмитриевич родился банкиром, живет банкиром и, я думаю, умрет банкиром. Процесс извлечения денег из пустоты интересовал его больше, чем сами деньги. Но, получив их, он не бросался ими направо и налево. Он их копил. Похвальное качество, но оно занимало у него слишком много времени.

И вот, года через три после свадьбы, я стала замечать, что Андрей Дмитриевич начинает обращаться со мной как хозяин, вернее,

обладатель. Он стал контролировать мои покупки, критиковал, если я что-то выбирала сама, его мнение всегда было лучшим и оставалось непререкаемым. В ювелирных магазинах, куда он последнее время принялся меня таскать, чтобы я выглядела не хуже жён его друзей, украшения выбирал сам, обычно самые дорогие.

Некоторое время меня это забавляло, потом стало надоедать. Попробовав объясниться с мужем, я услышала, что несу чушь и забиваю себе голову глупостями. Мне было предложено окончательно бросить работу, и ходить в салоны, бассейны, на аэробику, одним словом, посещать кружок кройки и шитья. К тому времени участие моё в существовании галереи, открытой старинным другом моего папы, стало минимальным, потому что Андрею работающая жена не нравилась. Но, поразмышляв, я решила, что не так уж плохо там зарабатывала, карьера моя продвигалась, при определенных обстоятельствах у меня был шанс стать совладелицей галереи, причем шанс неплохой. Мои заработки, конечно, не могли идти ни в какое сравнение с деньгами Андрея Дмитриевича, но на себя мне вполне хватало, а работы я никогда не боялась.

И вот настал момент, когда я решила, что спасение утопающих является сугубо личным делом каждого тонущего. Побросав в чемодан вещи, с которыми переехала к мужу, я осталась довольна – старых вещей осталось мало, так что чемоданчик был совсем лёгкий. Сняв с себя все надоевшие до смерти побрякушки, вытащив остальное изо всех ящичков и коробочек, я сложила их горкой на туалетном столике. Горка получилась очень внушительная.