Анна Горностаева - Они придут и удивятся

– Вы мне очень, очень помогли, – проникновенно проговорил Федор Иванович, засовывая в окошко «Альпен Голд» с фундуком, – а где мне найти Валерия Павловича?

– По коридору направо, – отрезала паспортистка, с грохотом захлопывая окошко и едва не прищемив Федору Ивановичу голову.

«Может, она орехи не любит? Или у нее челюсть вставная?» – пронеслось в голове, но уже через несколько секунд он стоял перед дверью с потертой кожаной обивкой и приклеенным к ней канцелярским скотчем листком, на котором было напечатано: «Нач. пасп. стола В.П. Сатана». «Вот, черт! – не к месту подумал Федор Иванович. – Ну что ж, поглядим, что за Сатана».

Но Сатаны на месте не оказалось. У него был обед. Пока он насыщался, Федор Иванович еще раз внимательным образом изучил строгого пожарника, ознакомился с образцом оформления заявления на получение регистрации от имени Иванова Ивана Ивановича, перемерил коридор шагами в длину и ширину и немного погулял в близлежащем дворике, держа заветную обшарпанную дверь под прицелом. За полтора часа входили и выходили одинаковые бабушки-дедушки, прогромыхала самокатом многодетная мамаша с выводком и сумками, вкатился и застрял внутри одышливый толстяк; но никого похожего ни на Сатану, ни даже на булгаковского Воланда, не наблюдалось.

Наконец Федор Иванович решил вернуться на свой пост под дверью и с удивлением обнаружил, что начальник уже на месте и – неслыханная удача! – в очереди в его кабинет нет ни одного человека. В.П. Сатана оказался тем самым толстяком, которого Федор Иванович ошибочно принял за посетителя паспортного стола. Он был настолько не похож на свою фамилию, что Федор Иванович даже засомневался.

– Вы – Валерий Павлович Сатана? – спросил он, недоверчиво разглядывая сидящего за кипой бумаг человечка: лоснящаяся лысина, подслеповатые глаза за толстыми стеклами немодных очков, обвисшие щеки.

– Ну я – Сатана, – недовольно буркнул начальник, продолжая рыться в бумагах. Видимо, реакция посетителей на его фамилию раздражала его. – И что? А вы-то сами кто?

– Я – Дробязко, Федор Иванович, – представился Федор Иванович, с трудом сдерживая улыбку, до того потешный вид был у копошащегося толстячка.

Валерий Павлович неожиданно поднял голову и уставился на собеседника пуговичными глазками.

– Ну и ничего хорошего, скажу я вам! Что это за фамилия такая – Дробязко! Слишком много дребезжащих согласных! Музыки нет, сплошной диссонанс. Попробуйте спеть – не выйдет. То ли дело: Са-та-на! Вот где мелодия льется. А у вас… что за фамилии теперь выдумывают! Ну да ладно, – он внезапно подмигнул Федору Ивановичу, ошарашенному неожиданной критикой, – это еще что! Вот у меня в армии приятель был, Писидрюков. Все сначала смеялись, а потом привыкли. Особенно когда узнали, что он кандидат в мастера спорта по боксу. Зауважали. Он ого-го-го какой был Писидрюков! Всю роту записидрюкал. У вас ко мне что?

Дробязко, впечатленный историей про армейского товарища, не сразу вспомнил, зачем пришел. Вообще, он начал чувствовать себя как-то странно. Начальник этот казался ненастоящим, так же как и табличка на его двери.

– Я человека ищу, – промямлил Федор Иванович, с трудом вновь вживаясь в образ. – Женщину. Она жила в этом городе много лет назад…

– Па-анятно, – протянул Валерий Павлович и принялся вытирать грязным носовым платком вспотевшую лысину. – Ну и по чью душу пришли?

Федор Иванович слегка передернулся от формулировки, но ответил твердо:

– Евдокимова Нина Валентиновна, шестьдесят пятого года рождения.

– А что вы ко мне пришли? – Сатана засунул платок в нагрудный карман и с хрустом потянулся. – Шли бы в милицию…

– Да я был в милиции, – начал было Дробязко, но начальник перебил его:

– Ну да, шли бы вы в милицию-полицию, написали бы заявление. Они направили бы вас в адресный стол, где надо сделать запрос. Ваш запрос должны обработать в течение месяца и проверить все адреса по прописке этого человека за.. сколько там получается? Сорок восемь лет. Потом, если удастся установить ее нынешний адрес, ее известят о том, что с ней хочет встретиться гражданин Дробязко. Вам ее координаты, естественно, не дадут. Если Нина Валентиновна соизволит проявить интерес, она с вами свяжется по указанному вами телефону. Только затея эта бесполезная, никто не перезванивает.

– Почему? – выдохнул Федор Иванович, обремененный новыми знаниями.

Сатана заерзал и прищурился – видимо, хотел получше разглядеть посетителя.

– А зачем? Раз человек из прошлого хочет вас найти, значит, у него есть на то причины. Скорее всего, он хочет с вашей помощью решить какие-то свои проблемы. Попросить о какой-то услуге или просто денег… Свести старые счеты. Есть и другой вариант – ему скучно и нечем заняться, и он не придумал ничего лучше, чем ворошить прошлое. Зачем вам встречаться с таким человеком? Лишняя головная боль.

Дробязко молчал, не зная, что сказать. Действительно, доводы казались вполне логичными. Но лазейка все-таки оставалась.

– А вы? – наконец решился он. – У вас же указаны все адреса жителей района? Ну, кто куда переехал? Можно ведь установить новый адрес по старому, а старый я помню…

– Ишь, какой хитрый! – погрозил пальцем Валерий Павлович. – Да, у меня все здесь хранится. – Он указал на металлический, до потолка, шкаф у окна, похожий на тот, что стоял в коридоре. – Здесь они все голубчики, все шестьсот тысяч душ. Все мои, – не к месту добавил он, словно гордясь имуществом. – Но это все конфиденциально!

«Взятку, что ли, вымогает? – уныло подумал Федор Иванович. – Историей про любовь такого, пожалуй, не проймешь».

– И не пытайтесь предлагать мне деньги, – словно бы услышал его Сатана, и Федору Ивановичу стало стыдно. – Я информацией не торгую. Тем более что она ни копейки не стоит. Это только в книжках пишут, как душу покупают за несметные богатства.

Тут Федор Иванович глянул на начальника паспортного стола с подозрением – что-то его не в ту степь понесло, но тот, ничего не замечая, с увлечением продолжал:

– Ну да, власть, деньги, любовь… Все в обмен на ничтожную и никому не нужную вещь – человеческую душу. Ерунда это все, скажу я вам. – Сатана перегнулся через стол, словно стараясь быть к собеседнику поближе. – Ничего они не стоят, эти души. Вон у меня их сколько, – он опять кивнул на шкаф, – и все бесполезные. Что с ними делать, ума не приложу.

В этот момент Федор Иванович понял, что надо уходить. С этим тронутым начальником, похоже, не договориться. Раз человек решил рехнуться на почве собственной фамилии, его не переубедишь. Дробязко как раз начал пятиться к двери, когда Валерий Павлович прервал философский монолог и строго окликнул посетителя: