Елена Арсеньева - Друг народа... Да? (Жан-Поль Марат, Франция)

Тон брошюры был таким резким и вызывающим, что депутаты Конвента вначале приняли ее за шутку. Но когда стало точно известно, что его автор действительно молодой депутат, был выдан ордер на его арест. Четвертого июля Люкса отправили в тюрьму, но все никак не приговаривали к смерти, опасаясь рассориться с его земляками. Тогда Адам, непременно желавший умереть, написал Фукье-Тенвилю донос на самого себя, подписавшись вымышленным именем. Наконец он добился своего: суд приговорил его к смерти. Взойдя на эшафот, Адам Люкс с улыбкой расцеловал помощников палача и, как пишет Форстер, «не вошел, а взлетел к гильотине».

Ну а что же память, вечная память о Марате? Как насчет его власти над умами?

Предоставим еще раз слово Алданову:

«Народная скорбь по случаю смерти Марата была безгранична. Скульпторы лепили бюсты „друга народа“, художники писали картины, многочисленные поэты сочиняли стихи – одним словом, каждый старался как мог. В течение года на тему о Марате было написано четыре драмы и одна опера. Появились кольца Марата, брошки Марата, прическа Марата и т. д. Изображения „друга народа“ стали обязательными во всех присутственных местах, в школах, в театрах. Его именем было по всей Франции названо множество улиц; в Париже весь Монмартр, по созвучию, был официально переименован в Montmarat. Дети при рождении стали получать имена: Жан Марат, Жюли Марат, Брут Марат, Санкюлот Марат. Один молодой офицер, впоследствии весьма знаменитый, обратился к властям с просьбой о разрешении переименоваться в Марата – тем более что для этого требовалось изменить всего лишь одну букву в его настоящей фамилии: это был Иоахим Мюрат, будущий король Неаполитанский! От частных лиц не отставали муниципалитеты. Вот только переименовать Париж никому не пришло в голову. Но зато Гавр был навсегда назван Маратом – едва ли один из тысячи нынешних жителей города об этом когда-либо слышал.

В Париже на площади Карусели «другу народа» был воздвигнут огромный памятник, тоже в виде утеса. В этот памятник за решеткой была вделана ванна Марата.

Конвент, ненавидевший Марата, воздал ему божеские почести, так как был убежден, что его боготворит французский народ. Это настроение держалось еще несколько месяцев. Но потом возникли сомнения: а вдруг французский народ не так уж боготворит Марата?

И вдруг Париж прорвало дикой, бешеной, долго таившейся ненавистью. Рапорты парижской тайной полиции отмечают ежедневно одинаковые происшествия: толпа бьет бюст Марата или глумится над его памятью. Из множества записей приведу для примера одну. 2 плювиоза III г. (т. е. 21 января 1795 г.) толпа в 200–300 человек ворвалась во двор якобинского клуба и сожгла чучело Марата: «Затем пепел был помещен в ночной горшок и выброшен в сточную канаву Монмартра, которая, как говорят, должна была стать пантеоном всех якобинцев и кровососов».

Конвент не мог, естественно, не считаться с новым настроением Франции.

Без большого шума, без всяких церемоний (и в буквальном, и в переносном смысле слова) гроб Марата был вынесен из Пантеона и похоронен на соседнем (не существующем более) кладбище Св. Женевьевы.

И культ тотчас как рукой сняло: всем стало ясно, что «друг народа» был в лучшем случае сумасшедший, а в худшем – совершенный злодей. В биографиях Марата его история на этом обрывается: тело похоронили на кладбище Св. Женевьевы. От биографов, очевидно, ускользнула заметка, появившаяся в «Газетт Франсез» несколькими месяцами позднее. Там сообщается, что останки «друга народа» были зарыты очень неглубоко; дожди размыли землю и открыли тело. «Узнав об этом, гражданский комиссар секции Пантеона отправился на кладбище и выбросил в грязь нечистые останки разбойника…»

Памятник «друга народа» на площади Карусели был снесен в январе 1795 года.

Что сталось с сердцем Марата, не знаю. Вероятно, куда-нибудь выкинули в ту пору и сердце. Но агатовая шкатулка, украшенная драгоценными камнями, едва ли могла быть уничтожена. Вполне возможно, что теперь в нее прячет кольца и ожерелья какая-нибудь богатая дама, не имеющая ни малейшего представления о прошлом своей великолепной шкатулки…»

Вот ужаснулась бы, если б знала, верно?

Врач Луи Гильотен изобрел гильотину – орудие казни. (Прим. автора.)

Красавица во фригийском колпаке – символ Франции. (Прим. автора.)