Дарья Донцова - Концерт для колобка с оркестром

Нет уж, сегодня поступлю по-умному.

Аккуратно развернув наполненную «тару», я встала за бидоном и начала пихать его перед собой. Один шаг, другой, третий, потом тропинка пошла под откос. Я налегла посильней на ручку и тут же поняла: совершена трагическая ошибка. Вилка Тараканова когда-то хорошо училась в школе, правда, сейчас почти все знания, вбитые в мою голову Леонидом Абрамовичем, учителем физики, испарились без следа, но я способна припомнить кое-что про силу тащения, нет, тягания или волочения… Ой, мама!

Бидон понесся вниз, набирая безумную скорость.

Я попыталась остановить взбесившуюся тележку. Куда там! Отчаянно вращаясь, колеса скакали по кочкам. Глупо было рассчитывать на силу своих рук, господь обделил меня бицепсами и трицепсами. Выпустить из судорожно сжатых пальцев ручку я никак не могла. Конечно, так я сразу избавлюсь от баклажки, но в ту же секунду со всего размаха шлепнусь о землю и разобьюсь. Оставалось последнее средство – притормозить ногами. Выпрямив спину, я постаралась воткнуть пятки в землю. На секунду скорость уменьшилась. Я обрадовалась безмерно и удвоила усилия.

Бидон подпрыгнул, рванулся вниз, я полетела за ним, ощущая, как ступни вспахивают рыхлую, сухую почву. Ветер свистел в ушах, пыль забивалась в глаза и нос, скрипела на зубах, а я моталась на конце ручки, словно старая тряпка на швабре. Сбоку опять мелькнула черная тень. Бах! Бидон проделал еще одну дыру в заборе, смял очередную порцию непонятных растений и со всего размаха врезался в стену избы. Я шлепнулась там же, где и вчера, но на сей раз оказалась не под баклажкой, а над ней. Бум! На мою голову обвалился с подоконника радиоприемник. Полнейшая тишина, воцарившаяся вокруг, была прервана звуком мотора. Мимо дачи на большой скорости промчался грузовик. Я попыталась встать. Ну надо же, до каких мелочей иногда повторяется ситуация. Опять я чуть не угодила под машину!

– «Не испытывай любовь!» – заорал вдруг транзистор, «оживая» после падения.

Я сползла с баклажки, встряхнулась, осторожно пошевелила конечностями, потрясла головой и пришла в восторг. Скачки с бидоном опять закончились вполне благополучно.

– «Не так легко меня с земли убрать, – голосило радио, лежа в траве, – я утром оживу и вновь приду к тебе!»

Я подняла серебристый приемник, сдула с него пыль и, поставив бедолагу на подоконник, вздохнула:

– Ты прав, дорогой, нас с тобой так просто не убить.

– «Забудь про все, займись любовью, – надрывался певец, – уйди от всех забот!»

– Ну уж это не получится, – воскликнула я и поволокла баклажку к крыльцу, – кое о чем даже и мечтать не приходится!

Следующие три часа я посвятила поиску того, кто мог бы мне сообщить фамилию, отчество и место работы Федора. Сначала сбегала на пепелище, увидела там Мишу, занимавшегося мародерством, и велела ему:

– Коли приметишь машину погорельца, запомни ее номер и сообщи мне. А я за это дам тебе сто рублей.

– Пятьсот, – не растерялся Миша.

– Двести, – возмутилась я.

Сошлись мы с ним на трехстах, я побежала было в деревню и наткнулась на Томочку с Никитой, вышагивающих по дорожке. Подруга несла красный бидон, Никитос тащил пакет.

– Вилка, – удивилась Тамара, – ты что здесь делаешь? Ой, кажется, пожар случился! Ну и ну! Как гарью пахнет! Надо же, как мы крепко спали, ничего не слышали, не иначе, отравились кислородом!

– А вы куда? – поинтересовалась я.

– В Немировку, – улыбнулась Тома, – ты же вчера нам молоко пообещала, а не принесла. Я подождала часов до шести и сама в деревню подалась. Нашла избу, где ты все оставила, сырники потом сделала. Вот сегодня опять свеженькое куплю. Почему у тебя такой вид?

– Какой? – попыталась улыбнуться я.

– Ужасный.

– Все нормально, – я мгновенно принялась фантазировать, – просто пишу новый детектив, из сельской жизни. Деревню знаю плохо, вот и брожу тут, осматриваюсь.

– Ага, – кивнула Томуся, – понятно. Тогда мы пошли.

Две фигурки двинулись в сторону Немировки. На секунду меня охватило беспокойство. Очень не люблю обманывать подругу и делаю это только в самых крайних случаях. Тамара наивна, словно трехлетний ребенок, и я некомфортно чувствую себя, солгав ей.

Но, с другой стороны, правду сейчас говорить нельзя.

У Томы слабое здоровье, она начнет нервничать. Потом я не совсем соврала. Мне и впрямь предстоит написать новую книгу, а в голове пусто, как в холодильнике перед зарплатой. Детектив о деревне я еще никогда не писала, следовательно, вполне могу изучать жизнь пейзан.

Успокоив таким образом бунтующую совесть, я вернулась к нашей избе, потопталась во дворе, потом решительно направилась к соседке Лене.

Через два часа я поняла: в Пырловке, в маленьком местечке, где жители знают друг про друга всю подноготную, о Федоре мне никто ничего сообщить не может. Ни Лена, ни продавщица в магазине, ни кумущки, обсуждавшие на площади у лавки последние новости, ни почтальонша с огромной сумкой не знали даже его фамилию. Писем Федор не получал, в местный магазин не заглядывал, ни с кем не общался.

Единственная, кто мог мне дать исчерпывающую информацию о нем, глава местной администрации, укатила на свадьбу к племяннице.

– Теперь раньше чем через две недели не явится, – смеялись местные сплетницы, – пока на поезде до Перми докатит, пока нагуляется, потом обратно потащится…

Так мне и не удалось ничего узнать, кроме того, что Федор врач. Причем специализацию парня не назвал никто, и оставалось лишь гадать, кто он: хирург, стоматолог или акушер-гинеколог. Сами понимаете, что номер больницы или поликлиники, где работал бирюк, также остался тайной за семью печатями.

Не понимая, что делать дальше, я вернулась в избу, прошла в свою комнату и стала наводить порядок: убрала постель, взяла со стула висевшие на нем джинсы, кофту, водолазку, футболку, хотела повесить их в шкаф и обнаружила в самом низу «пирога» из шмоток чужую джинсовую курточку, ту самую, которую забыла отдать Миле. На первый взгляд она казалась старой, потертой и местами рваной. Я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в одежде, скромные материальные средства не позволяют мне шляться по бутикам, поэтому ярлычок с надписью, выведенной золотыми буквами: «Морре», мне ни о чем не сказал. Но в нашей семье есть Кристина, страстная читательница всех мыслимых и немыслимых модных журналов.

– Кристя, – крикнула я, но ответа не услышала.

Пришлось идти к ней в спальню.

– Эй, Кристина!

– Боже! – застонала девочка. – Это ужасно! Раннее утро! Дайте поспать!

– Уже почти полдень.

– У меня уже каникулы – конец мая. Весь год в семь вскакиваю. Ну что тебе надо? – ныла Кристина, пытаясь натянуть одеяло на голову.

Я сунула ей под нос куртку.