Дарья Донцова - Концерт для колобка с оркестром

Наконец дорога уперлась в опушку. Я завертела головой в разные стороны. Где же нужный дом? Справа одиноко торчит остаток кирпичной стены, слева навалена куча бревен. Чуть поодаль, правда, виден крепкий дом. В полной растерянности я топталась между развалинами…

– Вы кого-то ищете? – кто-то тихо спросил за моей спиной.

Я обернулась, вполне симпатичная женщина в резиновых сапогах и ярко-красной куртке стояла на дороге, опираясь на лопату.

– Да, – обрадовалась я, – дом номер восемь по Красноармейской.

– Вот он, – ткнула тетка в сторону руин, – развалился.

– Давно?

– Ну… может, год тому назад, полтора, точно не скажу.

Я растерялась. Если изба рухнула двенадцать месяцев назад, Яна никак не может сидеть в подполе, – Вы ей родственница? – поинтересовалась тетка.

– Кому? – автоматически спросила я, осматривая кучу бревен, потемневших от времени.

– Олимпиаде Михайловне. Хорошая женщина была, царство ей небесное.

– Вы знали ее?

– Конечно, – усмехнулась женщина, – она меня на свет принимала. Олимпиада Михайловна работала акушером-гинекологом в Козюлине, в больнице. В прежние годы автобус регулярно ходил, впрочем, напрямик, через лесок, недалеко бежать. Да и Мирск тогда совсем другим был, дома крепкие, людей полно, свиноферма стояла, коровники, колхоз работал, «Заря коммунизма». Олимпиаду тут все любили, она никому в помощи не отказывала: давление там померить, банки поставить. Хоть и гинеколог, да все умела. А еще наши бабы к ней бегали с болячками и рожали при ней. Поговаривали, что тетя Липа и аборты делает, но это точно не знаю. Правда, деньги у нее водились, но она не жадная была, всегда в долг давала. Вот Яна у нее противная выросла.

– Вы и Яну знали?

– А то! Вместе в школу бегали, я, правда, на два класса постарше, но у нас в Мирске школа малокомплектная была, учились мы в ней до пятого класса, все, от первоклашек до старших, сидели в одном зале, учительница по рядам ходила и каждому свое задание давала. А в старших классах в Брусково бегали. Яна очень нос задирала и врала много.

– Ну что, например?

Женщина скривилась.

– Фантазия у нее через край била. Классе в третьем она мне раскрыла «страшную» тайну, дескать, тетя Липа ей не родная мать. Родители Яны космонавты, им нельзя было ребенка иметь, а они родили и Олимпиаде отдали. «Вот вырасту, – врала Янка, – отправлюсь в Москву, найду их и заживу королевой. Буду каждый день платья менять, торты есть и на „Волге“ ездить». Я своей маме рассказала, та к тете Липе сбегала, похоже, Янке оплеух за вранье надавали, она с тех пор больше глупости не болтала, только иногда, если ее кто обижал, шипела: «Папе своему пожалуюсь!», но никто ей не верил, конечно. Какой отец! Тетя Липа не скрывала никогда, что родила вне брака девочку, замужем-то она никогда не была.

– Скажите, Яна сюда не приезжала?

– Ну, раза два-три. Может, убили ее, – предположила собеседница, – все, унесло, словно щепку потоком, ни разу к тете Липе на могилу не пришла, памятника не поставила, там только одна табличка. Вот поэтому и думаю, что убили ее. Все-таки нормальная женщина мать так не оставит, не по-божески это!

– Нет, Яна жива, – пробормотала я, – думала, честно говоря, ее тут застать. Значит, она не приезжала недавно, вы точно знаете?

Женщина хмыкнула:

– Да уж куда точнее. У нас в Мирске событий никаких не происходит, любой человек из города любопытство вызывает. Вы вот сейчас по улице прошлись, так теперь станут полгода обсуждать, во что одета была, к кому заявилась, о чем разговаривала. Ко мне придут, расспрашивать начнут.

– Да я никого не встретила, только в одну избу и постучалась!

Собеседница мягко улыбнулась.

– Это вам только кажется, а из-за занавесок столько глаз глядело! В Мирске скрыть что-то трудно.

И потом: ну приехала Яна, и что? Изба развалена, куда ей деваться? Ко мне бы пришла, чаю попила. Кстати, хотите горяченького?

– Спасибо, – лязгнула я зубами.

– Холод-то какой после жары наступил, – посетовала женщина, ведя меня к маленькому, но крепкому домику, – сейчас все в огороде померзнет. Ну просто беда.

В чистенькой, опрятной кухне она усадила меня за стол, налила пол-литровую кружку светло-желтой, замечательно горячей жидкости и предложила кусок хлеба с маслом.

– Давно в город за конфетами не ездила, – пояснила хозяйка, – вот и нету сладкого, но, если сверху, на масло, сахарный песок насыпать, очень вкусно получается!

Я улыбнулась.

– В детстве я проводила лето в деревне, и бабушка часто давала мне такое «пирожное». Давайте познакомимся, меня Виолой зовут.

– Валя, – приветливо ответила хозяйка.

– Не тоскливо вам тут?

– Так я только на лето приезжаю, – объяснила Валя, – детей вывожу, носятся целый день на воздухе, никакой дождь им не помеха. Посажу все, соберу, в банки закатаю и домой, в Москву. Мирск у нас теперь вроде дачи. Далеко, правда, зато все свое, и земли полно, сей не хочу, никто сотки не считает. Я вон себе тети-Липин огород прихватила, под картошку его распахала. Муж, правда, сердился, говорил: «Вот Антонина приедет и задаст тебе, налетит, наорет…» А я ему в ответ: «Она сюда сколько лет нос не кажет…»

– Кто это, Антонина? – прервала я ее.

– А сестра тети Липы, – ответила Валя, – только ей больше по жизни повезло, в город переехала, в Козюлино, небось до сих пор там живет, она моложе тети Липы лет этак на шесть, а может, и больше, я точно не знаю. Они с тетей Липой не слишком ладили, Тоня злая, прямо как Яна…

Я удивилась.

– Злая?

– Ага, – кивнула Валя, – знаете, ей жутко повезло у Олимпиады родиться. Все удивились, когда тетя Липа родила, да так внезапно. Утром моя мама увидела, что во дворе коляска стоит, ну и не утерпела, пошла спрашивать: что за младенец, откуда взялся…

Олимпиада спокойно улыбнулась:

– Я родила.

– Ты? – мать Вали схватилась за забор рукой. – Когда?

– А неделю назад.

– Это когда к тебе Тоня приезжала?

– Точно, я ее к родам вызвала.

– Но ты же беременной не казалась, – никак не могла успокоиться соседка.

– Значит, плохо смотрели, – усмехнулась Олимпиада, но потом сжалилась над растерянной матерью Вали и объяснила:

– У меня вес большой, живот всегда торчит, грудь объемная, надела платье пошире – никто ничего и не заметил.

– Кто же отец?

– Молодец с большой дороги, – отмахнулась Олимпиада.

Как ни старались потом жители деревни, так и не узнали, кто же папа Яны. Но отсутствие доброго, любящего отца никак не сказалось на ее судьбе. Яна всегда была одета лучше всех в деревне, имела самые замечательные игрушки и книжки, у нее был велосипед и, неслыханное дело в Мирске, свой собственный телевизор, стоявший в ее комнате.

Олимпиада никогда не ругала дочку. Та таскала охапками двойки, но мать лишь улыбалась.